Становление - стр. 38
– Тебе чо здесь, баня? – недовольно рыкнул Кострыкин, но коновод «дикарей» и ухом не повёл.
– Гуськов! – окликнула Валентина Матвеевна. – Вы на чём, на тракторе?
– Ну да, на бочке. Чо, назад поедешь? – хихикнул Гуськов. – Учти, место только наверху, на цистерне.
– Смене накажи, чтоб за мной заехали, – не обращая внимания на насмешку, велела Валентина Матвеевна. – Назад-то, кто трактор поведёт?
– Меня не колышет. Доведут, делов-то! – весело отозвался Гусь, и, минуя ступеньки, спрыгнул на землю.
Трактористов не хватало, и Невзоров, скрепя сердце, позволил перевозить вышку с точки на точку Гуськову, до курсов бурильщиков закончившего СПТУ, и имевшего удостоверение тракториста. Благодаря дополнительным обязанностям, зарабатывал более всех в бригаде, и это обстоятельство ещё более возвышало его над товарищами. В отличие от дружков, Гуськов не фестивалил и прогулов не совершал. Этому имелось простое объяснение. Работу тракториста, он ставил выше «бурёжки». Старший механик шёл навстречу, и обещал взять трактористом после Нового года, а пока недвусмысленно сказал «посмотрим». Что означало «посмотрим», было и ежу понятно. И Гусь коноводил, на выходных вёл разгульную жизнь, но держался в рамках. Правда, Невзоров строго-настрого запретил разъезжать на тракторе по участку, но подобное указание Дикая бригада игнорировала.
Масляков, когда в вагончике сделалось чересчур шумно, «дикари» задирали почти всех присутствующих, нелицеприятно прохаживались на счёт геологов, ушёл к буровой, глядеть при свете переноски поднятый на новой скважине керн. Мезенцев оставался в вагончике, знакомясь с обстановкой. Глядя на разухабистых парней, втихую радовался, что судьба поступила с ним не слишком жестоко, и ему не придётся с ними соприкасаться. Пока вскипятили новый чай, почаёвничали, на улице развиднялось.
Масляков слюнил палец, тёр керн, рассматривал налипшую на палец глину, близоруко подносил к носу комочки песка. Мезенцев сел на одноячеистый ящик, сидеть было низко, неудобно, и он вытянул ноги. Масляков, словно продолжая прерванный разговор, забубнил, продолжая рассматривать образцы извлечённой на поверхность породы.
– Тут золота практически нет. Россыпи находятся за водоразделом, а здесь так, жиденький ареал. Жаль, что ты не попал на детальную разведку.
Мезенцев хохотнул.
– Что, золото прямо в керне блестело? Буровики керн не растаскивали?
Масляков серьёзно ответил:
– При современных нормах промышленного содержания, золото кустарным способом не намоешь.
Беседу нарушила громкая барабанная дробь. Удары невидимых палочек набирали неимоверную частоту, сливаясь в непрерывную трель, затем звучали раздельно, с замедлением. Меняющаяся частота барабанной дроби создавала ускользающий мотив. Мотив был иллюзорным, но завораживающим. В филармоническом зале он бы не звучал, но здесь являлся необходимой составляющей. Мезенцев поднялся, скрадывая шаги, углубился в лес. От сосредоточенности, опасаясь произвести шум и спугнуть барабанщика, даже прикусил губу. Но всё же, очевидно, спугнул. Стук внезапно прекратился, и человек замер, досадую на свою неуклюжесть. Прошло несколько минут, и весёлая дробь раскатилась по тайге. Барабанщик обнаружился метров через тридцать на сухой лиственнице, задрапированной клочьями паутины и старой хвои. Пауза объяснялась переменой места, в вышине белело длинное свежее дупло. Стараясь не обеспокоить лесного обитателя, Мезенцев несколько минут наблюдал, как ловко тот добывает корм, и, утолив любознательность, вернулся на буровую.