Станция похищенных душ - стр. 30
– Что это?! – воскликнула вдруг Ева, когда они поднялись на ее этаж.
– Кости. Игральные кости, – ответил Иван, разглядев на коврике у одной из дверей россыпь белых кубиков. – Похоже, кто-то решил сыграть с тобой в игру.
Сказал и осекся, сложив два случая в один. Но Ева, опередив его, уже присела над ковриком, рассматривая кубики.
– Единицы, – с сожалением произнес Иван, увидев выпавшие номера.
– Критический провал, – неожиданно поняла его Ева, выдав тем самым в себе «ролевика».
– Так ты… – начал он. Но девушка, торопливо собрав кубики в ладонь, уже выпрямилась и решительно произнесла:
– Спасибо, Иван! Всего вам доброго.
– Погоди, Ева…
– Вас ждет такси, забыли? Не заставляйте человека так долго ожидать.
Похоже, она его прогоняла. Только с чем оказалась связана такая резкая перемена в ее поведении, Ивану понятно не было. Но Ева была права: его действительно ждали. Он едва успел попрощаться, как дверь в квартиру уже захлопнулась. Иван пожал плечами и недоуменно хмыкнул.
Встреча с этой девушкой невольно вновь вернула его в воспоминаниях в те времена, когда они собирались на квартире Долговязого. Их компания изначально была мужская, но потом появились три девушки. Одну из них Иван помнил. А вот образы двух других стерлись, потому что он путал их из-за казавшейся ему похожей внешности, созвучных имен и потому, что обе девушки играли блестяще, всегда предлагали неожиданные и интересные ходы. Может, потому Иван и не запомнил их по отдельности. А, может, просто не видел их, ослепленный и оглушенный красотой другой – той, для которой в те времена хотелось быть Рыцарем и Принцем в одном лице и которую мечталось спасать и от Драконов, и от Орков, и от всех злодеев вместе взятых.
– Брат, притормози вон там, – обратился Иван, заметив банкомат, к водителю.
Но даже снимая наличку, он не переставал думать о Борисе, Пономаре и Володьке. Иван вспомнил, словно это было вчера, с какой радостью Долговязый сообщил им, что старая станция действительно хранит удивительные секреты. Но какие – так в тот вечер и не рассказал, попросил зашумевших ребят дать ему немного времени выяснить подробности. Только вот потом он заболел на целых две томительных недели. Ребята понимали: у Бориса больное сердце. И тревожились. И звонили по телефону его отцу справиться о здоровье Бориса. Семен Васильевич успокаивал их, что ничего страшного, но они все равно волновались. А когда все наконец-то собрались в знакомой квартире за большим «гостевым» столом, выяснилось, что Долговязый изменил свои планы. Выглядел он неважно: глаза его будто погасли, голос звучал тихо, но вместе с тем решительно. Что случилось в те две недели его болезни, никто так не узнал. Только Борис вдруг категорично отверг идею, которую сам же и предложил: игры на старой станции не будет. Иван помнил, как возмущенно загалдели все собравшиеся, как отдельные выкрики тонули в общем гаме несогласия. Только Борис оставался непоколебимым: хотят ребята «полевку» – будет. Но не на станции. В тот же вечер, когда они с Володей вдвоем возвращались домой, друг неожиданно обронил: «Знаешь, а ведь Долговязый врет. Вовсе он не болел. Я видел его в те дни два раза. Когда он якобы лежал в больнице. Выходил он из дома и шел на автобусную остановку. В первый раз я его не окликнул. А когда увидел ожидающим автобус во второй раз, подошел». «И что?» – заинтересовался Иван. «Да ничего! Начал какие-то отмазы лепить. Что типа его из больницы на день отпустили. И что возвращается. Я не стал ему говорить, что во второй раз его вижу. Странно это, а?». «Да ладно, может, его и правда дважды домой отпускали», – встал на защиту Долговязого Иван. «И все равно странно», – не сдался Володька, и Иван мысленно с ним согласился, потому что поведение Бориса и ему показалось необычным. Взять хотя бы то, как Борис в тот вечер резко, что было совершенно не в его характере, ответил Пономарю на настойчивые расспросы о причине отмены игры на станции. «Не лезь туда, Витя! Старая станция сама по себе опасна – вот и вся причина».