Станция «Колхида» закрыта на карантин - стр. 4
– Нет! Чёрт! – Я прижала к порезу ладонь, поспешно выбираясь из клешни. Между пальцев выскользнул шарик цвета моей многострадальной шевелюры, за ним другой. И вот уже целая россыпь алых бусин кружилась, норовя заляпать светлый рукав футболки. – Надо вернуться.
– Брось, это всего лишь царапина.
– Всего лишь? – Мои брови, окрасившиеся из-за проклятого укола всё в тот же пламенный цвет, поползли от удивления вверх. Уж кому, как не дочери главврача было знать: кровотечение в невесомости сильнее, чем на Земле, и процесс сворачивания длится дольше. Конечно, от царапины я не помру, но если попадёт инфекция, щёку разбарабанит будь здоров.
Арсений недовольно поморщился. Я думала, он возьмёт меня за руку и потащит к выходу из ангара, не слушая возражений. Но вместо этого он сказал:
– Ну вишенка, мы же только начали.
Услышав ласковое прозвище, я расплылась в улыбке, не сумев рассердиться. Арсений же отвернулся, чтобы считать табличку с кюар-кодом, отодранным от контейнера с рифлёными стенками и надписью, нанесённой через трафарет: «Осторожно! Хрупкий груз!».
– Надо же, – он повертел табличку в руках, словно надеясь найти больше информации на обратной стороне. – Какое-то экспериментальное лекарство от лихорадки Бортеньоля.
– От чего? – переспросила Настя, приняв эффектную позу для селфи: голова запрокинута, спина выгнута, ноги сложены как у балерины, танцующей фуэте.
М-да, видимо её мама так сильно устаёт на работе, что дома наложено табу на медицинские разговоры. Новая болезнь целый месяц не покидала выпуски новостей.
– Это такая зараза, поражает тех, кто долго живёт на станциях и кораблях. Вроде связана с космической радиацией, – пояснила я, растирая по коже продолжавшую сочиться из пореза кровь. Ощупав пальцами округлую щёку и маленький подбородок, я в очередной раз с досадой подумала: отчего же природа не наградила меня роскошными острыми скулами, как у некоторых девчонок из класса? Ну чисто переевший орехов хомяк.
– Верни на место, – добавила я, когда Арсений приставил подошвы ботинок к контейнеру с медикаментами, а затем резко разогнул ноги, спружинив в мою сторону.
– С чего это?
Красавчик с дурашливым видом запулил табличкой в робота-меха, так что она срикошетила от утопленной в плечи головы с глянцевым дисплеем вместо лица. Я попыталась перехватить кюар-код, но промахнулась, поймав в пригоршню воздух. Арсений же рывком подался вперёд, словно прыгнувший за рыбой дельфин, и вновь завладел добычей.
– Сдурел? Это лекарство.
Дрыгая руками и ногами, я предприняла новую попытку отобрать табличку. Тщетно. Учитывая, что ростом своему парню я доходила до подбородка, зрелище выходило вдвойне смешным. Хотя нет, не смешным – мною начало овладевать раздражение. Я была не против забраться в грузовой отсек в нерабочие часы, чтобы полетать в невесомости. И даже согласилась на дурацкую затею – перепутать коды на контейнерах. Это хотя бы забавно, когда здоровенный робот числится в системе как полосатый тунец. Но шутить с лекарством… Такого от своего парня я не ожидала.