Стамбульский оракул - стр. 4
– Якоб, вы дома? – позвала она.
Все это время Якоб, скрытый кипами бумаг на неприбранном столе, сидел, обхватив голову руками. Когда он поднялся навстречу свояченице, Руксандра поняла, что дело плохо. Сюртук весь в пятнах, борода всклокочена, глаза красные.
– Руксандра! – проговорил он, глядя на нее с изумлением. – Проходите, садитесь, прошу вас.
Руксандра пододвинула к себе стул и села.
– Вы просили о помощи, – сказала Руксандра, разглаживая на столе телеграмму в подтверждение своих слов. – И вот я здесь.
– Да-да, конечно, – сказал Якоб. – Как ваше здоровье?
– Учитывая обстоятельства, хорошо, благодарю вас. Но я проделала немалый путь и не отказалась бы от чашки чая.
Пока Руксандра говорила, дверь кухни отворилась и в гостиной показалась госпожа Дамакан. Из угла ее рта свисала нитка, а на руках она держала спеленатого младенца. Элеонора спала, ее ресницы подрагивали, как стрекозиные крылышки, а ручки были мирно сложены на груди.
– У нее Лиин рот, – сказала Руксандра, склонившись над свертком. Потом она выпрямилась и спросила: – Это ее няня, полагаю?
– Можно сказать и так, – ответил Якоб. – Госпожа Дамакан и ее племянница принимали роды и теперь помогают мне с ребенком, уже несколько недель.
– Понятно, – сказала Руксандра. – Госпожа Даламан, я правильно расслышала? Не будете ли вы так любезны приготовить мне чашку чая? Покрепче, пожалуйста. Я провела много времени в пути.
Руксандра села и посмотрела вслед госпоже Дамакан.
– Скажу сразу, – начала Руксандра, – я не люблю церемонии. Предпочитаю переходить прямо к делу. Некоторым моя прямолинейность кажется несколько излишней. Говорю вам об этом сразу.
Якоб кивнул.
– Я получила вашу телеграмму, – начала она, – и откликнулась на призыв о помощи. Я готова оставаться у вас месяц или дольше, вести хозяйство и делать все, что потребуется. – Тут Руксандра обвела взглядом гостиную. – Так вы говорите, госпожа Далматин скоро съедет?
– Да, – ответил Якоб. – Они с племянницей собираются в Стамбул.
– Грязный городишко, – процедила Руксандра. – Кишмя кишит турками.
– Они турчанки, – сказал Якоб. – Точнее, татарки.
– Ну, кем бы они ни были, – сказала Руксандра, – они скоро уезжают, да?
– Они собираются уехать в конце недели, хотя не все еще готово к отъезду.
– Как я уже сказала, – продолжила Руксандра, – я охотно побуду тут месяц или даже два, чтобы помочь вам в час испытаний, но если вы хотите, чтобы я жила тут и дальше, думаю, нам следует пожениться.
Надо отдать Руксандре должное: она всегда была примерной дочерью и о себе думала в последнюю очередь. Пока младшая сестра училась в школе и выбирала мужа, Руксандра преданно ухаживала за родителями, которые дряхлели, болели и наконец сошли в могилу. Отец умер около года назад, когда Руксандра уже стояла на пороге тридцатилетия. К этому опасному рубежу она подошла порядком обиженная на судьбу, не очень-то к ней благоволившую: несмотря на солидное приданое, ей до сих пор не удалось найти достойного супруга. Надо сказать, Руксандра смотрела на вещи весьма трезво и о страстной любви не мечтала. Все, чего она хотела от брака, – быть хозяйкой в собственном доме и найти в муже приятного собеседника, чтобы было с кем перемолвиться словом по вечерам.