Стальной Лес - стр. 9

– Поможет, – просипел он, чувствуя, как по скуле скатывается капля холодного липкого пота, – а теперь идите, мне пора ужинать.

– Это то, что я хотел услышать, профессор. Доброго аппетита, – усмехнулся Николай, развернулся и, закрыв за собой дверь, ушёл. Доктор постоял в прихожей ещё секунд десять, а затем рухнул на стоявший там же стул. Он достал из нагрудного кармашка домашней жилетки белый платок и промокнул им лоб. Платок в тот же миг стал мокрым насквозь. Этот Николай, который внезапно появился в квартире Ферье, был невероятно опасен и разрушителен. Он добьётся своих целей при любом раскладе, даже если сам при этом пострадает. «Спица в руке и в черепе пластина,» – говорил про него профессор в те времена. Действительно, переломы и различные травмы были не редкостью для такого индивида, но все повреждения заживали крайне быстро. Однако, сейчас господин Ферье размышлял над вопросом, обойдётся ли дело в этот раз хотя бы переломом?..

В речной воде лениво текущей Витерры играли яркие блики закатного оранжевого солнца, отражаясь куда-то ввысь. По слегка колышащейся поверхности неторопливо и грациозно плыли белые лебеди, изогнув тонкие шеи. Рассекая маленькие волны тихой реки, они были похожи на купеческие корабли, такие же богато украшенные, выделяющиеся на фоне других судов: рыболовецких лодок и военных кораблей. За этой картиной со своего любимого с детства моста наблюдал Николай, оперевшись на перила и время от времени бросая к лебедям отломок хлеба, на который они тут же набрасывались, на секунду теряя всякую грациозность и изящность. Со стороны такое казалось бы забавным, но за таким занятием Николай размышлял о своих дальнейших действиях, и о том, стоит ли вообще что-то делать? Будучи ещё курсантом Академии, он действительно почти не задумывался о своих поступках и, тем более, их последствиям. Он был общественно опасным человеком, и, зачастую, в учебной части поднимался вопрос об отчислении его из числа обучающихся. Спасало его в таких случаях разве что вмешательство отца – не самого влиятельного, но весьма уважаемого торговца, который каждый раз вступался за своего непутёвого сына, не желавшего думать ни о чём.

Николая частенько замечали за азартными играми в компании весьма сомнительных однокурсников, которые, в свою очередь, занимались мелкими кражами и прочими нечестивыми делами, по непонятным причинам не дошедшие до начальства. Отцу Николая было чрезвычайно стыдно за такое чадо, не пошедшее ни в трудолюбивого интеллигентного отца, ни в благодетельную и заботливую мать, и даже не в деда, известного своими увлекательными и забавными историями и рассказами, которые он, казалось, придумывал из воздуха за считанные секунды. Ни одной хорошей черты своих родственников он не перенял на тот момент жизни. А сам парадокс состоял в том, что ни одной отрицательной черты он тоже не перенял. Он не был болен своим делом, как отец, не был сердоболен ко всем подряд, как мать, и ему не свойственно было приукрашивать всё и вся, как это делал его дед. Николай был просто строптивым, эгоистичным и жадным до денег, ощущений и признания молодым парнем.