Сталинбург - стр. 18
Выйдя из лифта, Матвей очутился в просторной приемной, стены которой были обиты панелями из темного дерева. За столом у окна восседала женщина лет сорока пяти с высокой блондинистой прической, в которую щедрой рукою были вплетены колоски ржи, а весь этот сноп был перевязан кумачовой лентой. Проворно поднявшись со своего места, она подобрала полы длинной юбки и подскочив к гостю, прижала его к груди и облобызала, утопив в аромате сладких духов, в которых Матвей каким-то образом узнал запах из детства – «Красную Москву».
– Здравствуйте, Матфей Сергеевич! Слава Кремлю, приехали наконец! – промурлыкала она, когда Матвей сумел вырваться из ее объятий. – Всеволод Сергеевич вас уже ожидает. Все встречи отменил, чтобы с братом повидаться!
– Спасибо, – пролепетал визитер. – А вы…
– Я – Аврора Ивановна. Если что-то понадобится – смело обращайтесь!
Мэт не знал, что ему может понадобиться от этой женщины, но на всякий случай взял протянутую ею визитку.
– Вам сюда, – Аврора Ивановна приоткрыла перед ним дверь министерского кабинета и подтолкнула внутрь, слегка хлопнув ладонью ниже спины.
Похоже, кабинет брата занимал пол-этажа. От входной двери к массивному министерскому столу вела красная ковровая дорожка наподобие каннской, а над столом висела огромная икона в золотом окладе. За столом, вперившись в огромный монитор ноутбука, сидел сам Сева Корчагин – загорелый, усатый, с седыми волосами, зачесанными назад и с полудюжиной крупных перстней на цепких пальцах. Одет он был в светло-зеленый френч со стоячим воротом, а грудь его помимо россыпи орденов украшала красная звезда на золотой цепи, свисавшей с шеи. Заметив появление брата, он громко крякнул, захлопнул ноутбук, поднялся из-за стола и театрально раскинув руки, направился к нему навстречу, после чего заключил в объятия, пощекотал усами обе щеки, а затем под руку подвел к стоявшему у окна дивану, куда бережно усадил.
– Ну, здравствуй, братик, – промолвил министр, усевшись рядом. – Право слово, долго же ты к нам добирался! Я ведь тебя уж не первый год в Сталинбург кличу. И вот, хвала Иосифу, сподобился наконец!
– Спасибо за приглашение, братец, – выдавил из себя Матвей, стараясь не провалиться в ложбину между диванными подушками.
– Брось ты этот свой официоз! – потребовал Сева. – Давай по-простому, по-братски. Как сам-то? Несешь слово правое чехам?
– Все путем, – ответствовал Мэт. – Несу помаленьку.
– Тут помаленьку никак нельзя – всем сердцем надобно! Кстати, видел я твою новую работу. Ловко ты америкосов прищучил!
Матвей не понял, о какой именно работе шла речь, но сердечно поблагодарил брата. Затем последовал продолжительный обмен любезностями. Во время разговора он разглядывал висевшие над столом иконы. На одной из них был изображен человек с крысиным лицом на фоне алого знамени, складки которого являли собой что-то вроде пятиконечного нимба. Этот портрет Мэту уже неоднократно встречался – и в городе, и в гостинице, и в министерских коридорах. На другой иконе красовались семь эпичных фигур. В центре – Ленин и Сталин с пятиконечными звездами вокруг голов, развернувшиеся друг к другу таким образом, словно собирались завертеться в вальсе. Над ними парила голова Троцкого в виде шестикрылого серафима. У ног вождей пролетариата выстроились в рядок пять фигур поменьше. Мэт сумел опознать лишь троих из них – Владимира Маяковского, Максима Горького и Никиту Михалкова. Двое других, как ему стало известно позже, были художник Илья Глазунов и скульптор Зураб Церетели. Переведя взгляд на брата, Мэт заметил, что на указательном пальце его правой руки отсутствуют две фаланги – они были заменены золотым гравированным протезом.