Сталин. Жизнь и смерть - стр. 81
Но у Ленина была малочисленная партия, состоящая из людей, не имевших никакого опыта в управлении гигантской страной. Так что им предстояло учиться – на жизнях миллионов. И временное сужение границ пролетарского государства, отъединение окраин им сейчас было даже выгодно. А то, что оно было временным, ни Ленин, ни его сподвижники, ни его верный ученик Коба не сомневались. Ведь впереди маячила великая мечта – мировая революция. Разваливая империю Романовых, большевики верили, что и это должно толкнуть народы других империй к мировой революции.
Со дня на день они ожидают услышать грозную поступь рабочих батальонов! Надо только удержаться в России – в этой крепости, завоеванной пролетариатом и окруженной врагами.
А пока нужно было (опять же согласно Марксу) разрушить старый мир, именовавшийся «миром насилия». И они открыто провозгласили это в своем партийном гимне «Интернационал»: «До основанья!..»
«Грабь награбленное!»
Большевики бросают в массы этот великий лозунг всех революций. Начался грандиозный передел собственности, который должен был дать им поддержку большинства. По всей стране согласно декретам нового правительства («земля – крестьянам, фабрики и заводы – рабочим») делили добычу. Крестьянские общины захватывали помещичьи земли, фабрично-заводские комитеты забирали предприятия. Не успевших бежать хозяев «увозили в чисто поле», и больше их никто не видел. Солдаты на фронте делили содержимое армейских складов и, нагруженные амуницией, бежали с фронта домой, постреливая по дороге офицеров. Грабеж сплачивал народ вокруг новых правителей.
Все это происходило на просторах России. А в Петрограде большевики боролись за жизнь. Первые две недели казалось, что они обречены. «Мы знали, что армия вот-вот вмешается, и большевикам конец», – говорил мне в Болгарии старик эмигрант. Интеллигенция сидела по квартирам без света, ждала освободителей. Никто не верил в долговечность большевиков.
И действительно, сразу после переворота на столицу наступает сам Керенский. Троцкий и Ленин организуют оборону. И Коба все эти дни – рядом с Лениным.
Гиппиус: «Казаки с Керенским были уже в Царском, где гарнизон сдавался им… но солдаты были распропагандированы… их окружила масса, началось братание».
Мятеж (так называют большевики наступление свергнутого ими премьера) был подавлен.
Из письма А. Нелидова: «Дед рассказывал: они выгнали из Царского Села казаков Керенского. В Царском жил тогда Плеханов…
Что запомнилось? Старика Плеханова обыскали несколько раз – и не по незнанию. Видно, не простил ему Ильич знаменитого изречения: «Русская история еще не смолола муки, из которой можно в России испечь пирог социализма»… В том же Царском на улице к деду подошли солдаты: «Купи, дядя, офицера». – «А зачем он мне?» – «Расстреляешь». И гогочут…»