Сталин. Жизнь и смерть - стр. 33
Из показаний полицейского: «Злоумышленники среди дыма и удушающих газов схватили мешок с деньгами… открыли в разных концах площади револьверную стрельбу и скрылись».
На площади остались убитые – казаки, полицейские и солдаты, в клочья разорванные бомбами. И стонущие, изуродованные прохожие, валявшиеся среди разнесенных в щепки экипажей.
«Личное участие Кобы в этой кровавой операции считалось в партийных кругах несомненным», – напишет Троцкий.
Кровь, много крови всюду, где появляется маленький черный человек.
Уголовное крыло партии
После смерти Сталина Никита Хрущев в своем знаменитом докладе о культе личности негодовал, что Сталин «принижал роль Политбюро созданием внутри ЦК неких «шестерок», «пятерок», наделенных особыми полномочиями… Что это за терминология картежника?» – возмущался Хрущев. Но он, относившийся к послеленинскому поколению партии, не знал (или делал вид, будто не знал), что замахнулся на одну из самых старых традиций партии. «Тройки», «пятерки» и прочие «узкие составы», создаваемые Вождем внутри руководства, не известные никому, кроме участников и самого Вождя, появились во времена Ленина.
Одна из этих ленинских «троек» имела непосредственное отношение к нападению на Эриванской площади.
В конце XIX века идеи революционного терроризма владели умами многих молодых людей. Убийство во имя революции именовалось «актом революционного возмездия». Грабеж банков, богатых домов назывался «экспроприацией». Боевики, осуществлявшие убийства и экспроприации, казались романтическими Робин Гудами. «Мы окружены всеобщей любовью и сочувствием… наши помощники во всех слоях общества», – писала террористка Вера Фигнер. И Достоевский, обдумывая продолжение романа «Братья Карамазовы», хотел сделать террористом тишайшего монаха Алешу.
Брат Ленина Александр был террористом. При Сталине официальная идеология упорно поддерживала версию: большевики с самого начала отказались от террора. Во всех учебниках приводилась мифическая фраза, будто бы сказанная Лениным после казни брата: «Мы пойдем другим путем». Это выдумка.
Столь ценимый молодым Лениным революционер Нечаев (прототип героя романа Достоевского «Бесы») говорил: «Яд, нож и петлю революция освящает». И, почитатель якобинства, молодой Ленин никогда не думал отказываться от терроризма.
В дни революции 1905 года он призывал «учить молодых боевиков на убийствах полицейских» и даже развернул целую программу терроризма. Но Ленин знал: как только революционная партия начинала боевую деятельность, полиция активизировалась, и в партию внедрялись провокаторы. Одним из руководителей знаменитой террористической организации «Народная воля» оказался провокатор Дегаев. Главой боевой организации социалистов-революционеров был провокатор Азеф. И потому с самого начала Ленин глубоко законспирировал свою боевую организацию.