Сталин. Том 1. Парадоксы власти. 1878–1928. Книги 1 и 2 - стр. 26

. Потерявшего сознание Сосо отнесли домой. Мы никогда не узнаем, насколько близко 11-летний будущий Сталин был к гибели [76]. Возницу на месяц посадили в тюрьму. «По счастью, – резюмировал Гогличидзе, – колеса переехали лишь по ногам мальчика», не задев его головы [77]. Но после этого несчастного случая Сталин до конца жизни прихрамывал, заработав второе уничижительное прозвище – Калека (Геза).

По-видимому, Бесо, приехав в Гори, забрал покалеченного сына в Тифлис, чтобы лечить его там. Вероятно, Кеке вместе с ними отправилась в столицу, где Сосо оправлялся от травмы [78]. Вполне возможно, что именно этот случай и лег в основу получивших большое распространение утверждений о том, что Бесо будто бы «похитил» сына, потому что не желал, чтобы тот учился [79]. Как дело обстояло в реальности, неизвестно. По-видимому, Бесо – вероятно, годом ранее, в 1889 году, – выражал желание выкрасть Сосо из училища, но его, возможно, отговорили от этого (или заставили вскоре вернуть мальчика). Но с другой стороны, под «похищением» могут просто иметься в виду события 1890 года, когда Бесо после выздоровления сына оставил его в Тифлисе, устроив учеником на фабрику Адельханова. Это огромное предприятие было построено в 1875 году, когда Бесо жил в Гори, родившимся в Москве армянским магнатом Григорием Адельхановым, переселившимся в Тифлис и в 1870-х годах возглавившим городской кредитный союз, контролировавшийся армянами. Фабрика Адельханова была оборудована станками и начиная с 1885 года ежегодно могла выпускать 50 тысяч пар обуви, а также 100 тысяч бурок для императорской армии. Ее годовая выручка превышала 1 миллион рублей, что в те дни было колоссальной суммой для местного предприятия [80]. Бесо с сыном жили в дешевой комнате в старой части Тифлиса (Авлабар) и вместе ходили на работу по железному мосту через Куру, мимо средневековой Метехской церкви, стоящей на высоком утесе и превращенной российскими властями в тюрьму [81]. Как и Сосо, многие работники у Адельханова были несовершеннолетними – в большинстве своем это были дети взрослых рабочих, отправленные трудиться, чтобы приносить в семью дополнительный заработок: такая практика была обычным делом на тифлисских фабриках [82]. Иными словами, желание Бесо, чтобы сын пошел по его стопам и выучился его ремеслу при всей своей эгоистичности было нормой [83].

Благодаря своему отцу будущий вождь мирового пролетариата рано соприкоснулся с фабричной жизнью во всей ее неприглядности. На фабрике Адельханова имелся медпункт, чем не могло похвастаться ни одно другое кожевенное предприятие в Тифлисе, но рабочий день был длинным, заработки – низкими, условия труда – опасными. Та же самая механизация, которая подрывала позиции таких независимых кустарей, как Бесо, с течением времени сделала избыточной часть рабочей силы и на самой фабрике. Более того, взрослые рабочие у Адельханова были жестокими людьми, издевавшимися над молодежью. Возможно, что Сосо в качестве ученика оставался исключительно на подхвате у более взрослых рабочих, и никто не учил его сапожному делу. Несомненно, ему приходилось дышать тошнотворной вонью гнилой сыромятной кожи в сыром подвале, бесконечно более скверном, чем тот погреб, в котором его безуспешно пыталась нянчить мать. Если бы Сосо Джугашвили остался учеником-пролетарием у Адельханова или сбежал и стал уличным мальчишкой, из него едва ли бы получился Сталин. Однако вместо этого – как отмечали все его биографы – Кеке задействовала все свои тщательно выпестованные церковные связи с тем, чтобы заполучить назад дорогого сыночка. Подобно Кларе Гитлер, набожной католичке, мечтавшей о том, чтобы ее сын Адольф стал пастором, Кеке Геладзе верила в то, что ее мальчику Сосо суждено выйти в православные священники, – этот путь для таких, как он, детей из низов общества открылся с отменой крепостного права