Сталин. Том 1. Парадоксы власти. 1878–1928. Книги 1 и 2 - стр. 2
В основу настоящей книги наряду с синтезом известных материалов положены оригинальные исследования, проводившиеся на протяжении многих лет в многочисленных российских исторических архивах и библиотеках, а также в важнейших хранилищах документов по данной теме в США. Исследования в России дают богатые плоды, но в то же время могут иметь в себе нечто гоголевское: некоторые архивы полностью «закрыты» для исследователей, хотя их материалы все равно находятся в обращении; неожиданно оказываются недоступными материалы, уже просмотренные или существующие в виде отсканированных файлов, которыми делятся друг с другом исследователи. С архивными материалами нередко оказывается удобнее работать вне архивов. Кроме того, при работе над книгой я тщательно изучал сканы, микрофильмы архивных материалов и опубликованные первичные источники по сталинской эпохе, которые имеются в таком изобилии, что их полное изучение – задача, почти непосильная для одиночки. Наконец, в своих трудах я опирался на обширную международную научную литературу. Например, трудно себе представить, каким стал бы облик части I настоящего тома, если бы в моем распоряжении не было доскональной работы Александра Островского о молодом Сталине, и что я мог бы написать в части III, если бы Валентин Сахаров не бросил решительного вызова традиционным представлениям о так называемом завещании Ленина. В главе 8 я заостряю внимание на том, что политическая слабость Троцкого проявилась уже во время Гражданской войны в России: этот момент проницательно показал Франческо Бенвенути; в главе 11 читатель наряду с моими открытиями найдет увязанные с ними плоды исследований Джереми Смита, которому в конце концов удалось разобраться в запутанных узлах грузинских событий начала 1920-х годов, в которых участвовали Сталин и Ленин. Признательности заслуживают многие другие исследователи; все они, как и вышеперечисленные, упоминаются в примечаниях. (Большинство исследователей, на которых я ссылаюсь, выстраивают аргументацию на основе архивных или иных первичных документов, которые я нередко изучал лично, либо до, либо после ознакомления с работами этих авторов.) Что касается нашего главного персонажа, то он мало чем помог в попытках проникнуть в глубины его характера или в мотивы, стоявшие за его решениями.
У истоков книги «Сталин» стоял мой литературный агент Эндрю Уайли, по праву славящийся своим легендарным предвидением. Мой редактор из издательства Penguin Press Скотт Мойерс кропотливо проработал всю рукопись, пройдясь по ней рукой мастера, и научил меня многому в том, что касается книг. Мой британский редактор Саймон Уиндер задавал проницательные вопросы и выдвигал блестящие предложения. Коллеги – слишком многочисленные для того, чтобы благодарить каждого по отдельности, – не стеснялись делать острые критические замечания, неимоверно повысившие качество моего текста. Кроме того, мои исследования и работа над книгой проходили при поддержке множества замечательных организаций – от Принстонского университета, в котором я имею честь преподавать с 1989 года и который предоставлял мне бесчисленные годовые отпуска, до Нью-Йоркской публичной библиотеки, в сокровищах которой я рылся на протяжении многих десятилетий и где я провел исключительно плодотворный год в Каллменовском центре для исследователей и авторов под руководством Джин Строуз. Мне очень повезло с получением грантов от различных фондов, включая Американский совет научных обществ, Национальный фонд гуманитарных наук и Мемориальный фонд Джона Саймона Гуггенхайма. Пожалуй, наибольшую поддержку мне оказал Гуверовский институт при Стэнфордском университете, где я когда-то начинал в качестве аспиранта из Калифорнийского университета в Беркли, со временем стал участником ежегодного семинара Пола Грегори по советским архивам, затем сотрудником по Национальной программе и, наконец, аффилированным научным сотрудником. С обширными архивами Гуверовского института и его библиотекой редких книг, которой сейчас умело руководит Эрик Уокин, до сих пор не сравнится ни одно другое место за пределами Москвы в плане изучения русского и советского XX века.