Сталин против рептилоидов - стр. 9
Она на цыпочках отбежала от двери, и села на мерзкую и влажную простыню, стала дрожащими пальцами доставать новую папироску.
«Что за чертовщина тут происходит,– думала красавица, и место это начинало нравиться ей ещё меньше,– что это за товарищ Пильтус такой, и зачем я ему нужна бритая? Что за пятна на стенах, что за потёки, почему тут так мерзко воняет?»
И тут дверь распахнулась, и перед ней во всей своей мужской красоте возник товарищ уполномоченный. Был он абсолютно наг, и на первый взгляд выглядел шикарно. Он вошел, встал в четырех шагах от кровати, опять руки в боки, демонстрируя свою мужскую стать и серьёзное, во всех отношениях, своё мужское достоинство. При других обстоятельствах Ракель Самуиловна не преминула бы возможностью рассмотреть всё как следует в его шикарном естестве, тем более, что она знала в этом толк, но сейчас ей было не до того. Она глядела на него, вглядывалась и не могла понять, что в товарище уполномоченном не так, в ушах что ли дело.
Всё вроде прекрасно, и мускулистая широкая грудь, и живот не брюхо, и ноги – столбы, заметьте, без варикозных расширений, но всё не то, всё не то! Что-то непонятное было в нём, другое, да и на груди, вдруг!.. Какое-то серое пятно, и не синяк, и не парша от грязи. Что за пятно? Не сифилис ли какой.
Красавица всё смотрела и смотрела на товарища Пильтуса, пока тот не спросил с вызовом:
– Ну, что вылупилась, никак боишься меня?
Ракель Самуиловна выдержала паузу, стряхнула пепел с папироски и вдруг встала и холодно произнесла:
– Товарищ, меня сам Борис Савинков в губы целовал, отправляя на акты, и те акты, товарищ, уполномоченный по закупкам табака, были совсем не половые, так что вы не волнуйтесь, я вас не боюсь.
– Не боишшшьсся? – С каким-то страшным придыханием переспросил уполномоченный. И добавил многообещающе. – Я бы на твоём месте боялссся бы. Кстати, бритость лобка твоего мне импонирует. Ссссвежжжо, как говоритссся, актуально.
– Спасибо за комплимент, – сухо сказала красавица, – а вот мне ваше хамское поведение не по душе.
– Ничего, потерпишшшшь, терпеть недолго осталосссс.
Его лицо вдруг… как поплыло, что ли, поехало в стороны, растягиваясь, или нет, не поехало, но только полные губы его вдруг вытянулись в полоску и исчезли, совсем. А рот его стал огромным, от уха и до уха.
«Господи, – вспомнила Бога марксистка Ракель Самуиловна, – что со мной, неужто отравили меня, но чем? Но когда?»
А из огромного рта ответственного работника Мосгосторга потекла тонкой струйкой чёрно-маслянистая жидкость. Потекла, потекла да не вытекла, вернее, вытекла лишь на ладонь и вдруг утекла обратно ему в рот, в пасть.