Сталин после войны. 1945 -1953 годы - стр. 42
Однако у меня после исследования процессов 50-х годов создалось стойкое ощущение, что и сам процесс реабилитации был затеян ради «ленинградцев». Просто так, скажете, такая забота? Ну-ну…
Именно после прихода в МГБ Игнатьева началась подготовка к устранению Сталина. От него убрали многолетнего помощника Поскребышева, потом генерала Власика. Но мы сейчас не об этом, а о других телодвижениях товарищей заговорщиков.
…По-видимому, в процессе поисков выхода кто-то и вспомнил о письме доктора Тимашук. Кто его знает, на что они надеялись? Может быть, переключить внимание Сталина на новую тему? Или посеять в нем недоверие к врачам? Второе вернее – Хрущев и об этом проговаривается. А может статься, и с вождем разобраться таким же способом, а потом подогнать к «делу врачей» еще и «убийц товарища Сталина». А затем заключить с Берией договор о разделе влияния между партией и государством и на этом успокоиться.
Есть серьезные основания подозревать, что со смертью Сталина дело было очень нечисто. Но мы не об этом. Мы о врачах. В любом случае, очень удобно было достать из архива письмо Тимашук…
А из чьего, кстати, архива? Ведь сталинское письмо было в архиве у Сталина. Кузнецовское? А откуда они его взяли? Из «Ленинградского дела»? Как бы то ни было, если рассматривать «дело врачей» как отвлекающий маневр, то… то все связывается! А еще часто удивляются, почему это дело вдруг получило ярко выраженный «еврейский» аспект – при том что все врачи, лечившие Жданова, были славянами. Так ведь это еще лучше! «Врачи-убийцы», да еще и евреи – сразу две болевые точки общества. А кроме того, стоит тронуть евреев, и дело тут же приобретает международное значение. Крики, шум, дым до небес! Дым… дым… дым… дымовая завеса!
Которая, впрочем, нисколько не обманула двоих очень неглупых людей, стоявших у руля Советского Союза. Недаром Берия, придя к власти, сразу же прекратил «дело врачей». Возможно, с ним были неплохие шансы договориться о том, чтобы закрыть и «Ленинградское дело», которое перестало быть актуальным, – страна стоит на пороге перемен, чего уж тут…
Но оставалось нечто, по поводу которого с ним нельзя было договориться ни при каких обстоятельствах. Мой редактор, еще будучи девочкой, слышала по радио репортаж с похорон Сталина. И ее так поразил трагизм речи Берии, горе, которым она была полна, это так отпечаталось в памяти, что она помнит эту речь и сейчас, спустя пятьдесят лет. Остальные просто не запомнились. О смерти Сталина с Берией договориться было нельзя, сам бы следствие провел и сам публично расстрелял у Кремлевской стены.