Сталин. Портрет на фоне войны - стр. 36
В условиях острейшей борьбы за власть Сталин увидел в национал-большевизме мощное средство мобилизации своих сторонников, а также единственный выход из трудно разрешимого противоречия между интернационалистскими марксистскими утопиями и историческим вызовом, брошенным России современной цивилизацией. Синтез социалистических представлений и задач национально-государственного строительства породил сталинскую теорию «социализма в одной стране», привел к радикальной трансформации большевистской доктрины. Для Сталина главным в национал-большевизме был не русский великодержавный шовинизм, а возможность реализации центристской линии в национальной политике. Не случайно русская государственная идея очень скоро трансформируется в наднациональную державную имперскую политику, превращается в инструмент тотальной атомизации советского общества. На рубеже 30-х гг. происходит постепенное поглощение собственно российской государственности союзным центром. Отказавшись от идеи бросить советскую Россию, как дрова, в костер мировой революции, Сталин смог направить энергию масс на поддержку режима. Широкая пропаганда идеи строительства социализма в одной стране позволила ему консолидировать вокруг себя кадры партийного и государственного аппарата.
Став с начала 20-х гг. вершителем судеб партийного и государственного аппарата, Сталин методически проводит курс на изменение персонального состава номенклатуры, в первую очередь ее верхнего слоя. Во многом этому способствовала борьба с оппозициями, в ходе которой он отстраняет от руководства своих соперников, а также людей, в преданности которых он не был уверен. Выдвигая людей на руководящие должности, Сталин делал ставку на тех, чья преданность ему была хорошо известна. В результате большинство важнейших партийных и государственных постов занимают малообразованные, малокультурные руководители, такие как Л.М. Каганович, К.Е. Ворошилов, готовые поддержать и восхвалять любые предложения генсека. Как следствие уровень образования членов правительства в 1920-е гг. непрерывно снижается. Если в начале десятилетия высшее образование имели 8 наркомов, то в 1929 г. только 3. Система назначенчества в противовес принципу выборности кадров, плодившая безответственность, вполне устраивала верхушку партии, так как она способствовала укреплению ее власти. Со временем Орграспредотдел (учрежден в 1919 г. для строгого учета ключевых должностей и подбора лиц на их замещение), который возглавил Л.М. Каганович, стал важнейшим в составе ЦК. Под его контролем оказались почти все административно-управленческие кадры страны, начиная с центральных ведомств и кончая предприятиями. Институт номенклатуры превращается в действенное средство тотального контроля, о чем недвусмысленно говорил В.М. Молотов в январе 1927 г. на заседании Оргбюро: «Не наблюдается ли стремление ведомств вырваться из-под влияния партии. Держит ли партия аппарат, руководит ли партия всеми винтами, в которых заинтересована? Не вырываются ли ведомства какие бы то ни было: профсоюзы, кооператив, не вырываются ли из-под рук». Кадровая работа составляет в 20-е гг. половину объема всей работы Секретариата и Оргбюро ЦК. С середины 20-х гг. Сталин сам вел картотеку (заслужив прозвище «товарищ Картотеков») руководящих работников партии и государства, используя ее как мощный инструмент укрепления своего влияния. Большую роль в становлении номенклатурной системы сыграл искусно использованный партийными вождями принцип «орабочивания» партии. С помощью партийных чисток, изменения правил приема в партии, выдвижения рабочих «от станка» происходило размывание старой партийной гвардии малоподготовленными, полуграмотными массами, легко воспринимавшими простые идеи о «светлом коммунистическом будущем» и столь же легко становящимися ревностными исполнителями указаний свыше. Этот слой становится социальной базой восхождения Сталина к власти, на что вполне справедливо указал Л. Троцкий в изданной в 1937 г. книге «Преданная революция»: «Прежде чем неизвестный Сталин вдруг вышел из-за кулис, бюрократия нашла его. Бюрократия победила всех врагов не идеями и аргументами, а только благодаря собственному весу. Свинцовый зад бюрократии весил больше, чем голова революции. Вот решение загадки советского термидора».