Сталь - стр. 7
Мы знакомы с ним много лет – с армии еще. Не виделись несколько месяцев, наверное, пока тот гонял по программе ООН на вертолетах в Африке.
– Не могу сказать о тебе того же, – серьезно отвечаю я ему, а друг толкает в плечо, после чего все-таки жмет мне руку и хлопает по спине.
Этот день становится чуточку лучше. Но не настолько, чтобы промолчать, когда я вижу развалившегося на диване второго пилота.
– Здравствуйте, Е-егор Фердинандович, – заикаясь, произносит тот и вскакивает на ноги, чтобы протянуть ладонь.
– Погоду узнал? – я сразу перехожу к делу, а у него глаза бегают. Недавний стажер спохватывается и на всех парах несется к синоптикам. – Набрали одних идиотов, – рычу я под нос.
– Да не пугай ты народ, – ржет с меня Гончаров, а потом наклоняется ближе, чтобы слышал только я: – Недотрах или клиника уже?
– Заеба… – кашляю, потому что говорю вдруг слишком громко, привлекая внимание, – устал я, Даниил Александрович.
– Так сама судьба, что свела нас здесь, – начинает торжественно, отчего я не сдерживаюсь и смеюсь, – твердит, чтобы мы встретились и, – чуть тише, – надрались в щепки!
– Товарищ командир, – прерывает Анжелика, как указано на именном бейдже, – мы стартового врача прошли, брифинг провели.
– Хорошо, спасибо, сейчас подойду к вам. – Я бросаю взгляд на двух других членов экипажа, парня и девчонку, которые тихо сидят в креслах, будто приготовились к собственной кончине. Меня боятся?
– Ладно, товарищ командир, – ухмыляется Даня, – на связи, мне тоже пора. Вернусь – у нас стрелка забита, и клал я на твой важный график.
Распрощавшись с Гончаровым, я, к счастью, чувствую прилив сил. В моей жизни не так много людей, которые меня заряжают.
А встречи с некоторыми и подавно выжимают все соки.
Вика, работающая на старте врачом, цокает и недовольно качает головой, когда меряет мой пульс после кофе и выкуренных сигарет.
– Вариант моей нормы, красотка. Сама знаешь, – улыбаюсь я так, как нравится ей, но она сегодня тоже не в духе, закатывает глаза.
– Ты меня под плаху подведешь, – злится, но вместо девяноста пяти, которые насчитал сам, пишет семьдесят в журнале, где я расписываюсь о том, что жалоб нет.
– Прости, больше так не буду.
– Ой, иди уже.
Я по-быстрому рассказываю бортпроводникам о сегодняшнем рейсе в Сочи – загрузке, особенностях вроде полета над водой, общего времени. Все на автопилоте. И лишь проехав весь аэродром до нужной стоянки, лишь оказавшись на перроне, я вдыхаю еще влажный после ночного дождя воздух и наконец ощущаю, что меня отпускает. Именно сейчас, в этот момент, стоя напротив самолета, я ощущаю бесценную свободу – от бесконечно тягостных мыслей, предрассудков, проблем. Да, вся моя жизнь в трещинах и сколах за исключением этого самого времени. Потому что здесь я точно знаю, что и кому должен. Здесь появляется смысл, которого в остальное время почти нет.