Ссыльные - стр. 7

 – и хорошо звучит, только слишком уж как-то по «Р. Е. М.»-овски, – болтают и смеются завсегдатаи-африканцы, болтают и смеются завсегдатаи-ирландцы. Джимми отхлебнул. Зашибись – как и полагается, потому что сто́ит, блядь, совсем не гроши.

– Мистер Кроллик, – произнес голос.

Джимми развернулся не вставая с табурета. Перед ним стоял высокий черный.

– Вы мистер Кроллик, – сообщил черный.

– Ну да, – подтвердил тот. – Это я. Джимми.

Они пожали друг другу руки. Возраст черного определению не поддавался. Под тридцать, прикинул Джимми, но, может, больше или меньше. Серьезный такой. Не улыбается.

– Как меня зовут, вы знаете, – сказал Джимми. – А насчет вашего имени я пока не в курсе.

– Роберт. – Он посмотрел на Джимми. – Негус Роберт.

Джимми все удалось – он не рассмеялся и даже не улыбнулся.

– Выпьете пинту, ваше величество?

Улыбки не последовало.

– Да.

– «Гиннесс»?

– Именно.

Джимми заказал пинту у бармена-латыша, который встал за стойку к бармену-португальцу. Паб оживлялся, все уже мило резвились. Джимми снова повернулся к Негусу Роберту.

– По-английски вы, кстати, говорите очень хорошо.

– Как и вы, мистер Кроллик. Прямо как местный.

Настал черед Джимми воззриться на него.

– Теперь я буду петь, – сказал Негус Роберт.

И тут оно случилось. После рождения детей и, может – но не точно, – после третьего в жизни секса у Джимми настал лучший, наифантастичнейший, блядь, миг. Черный, стоя в шести дюймах от него, открыл рот и запел «Много рек перейти»[33]. Джимми умер и вознесся прямиком на небо.

А когда три дня спустя вернулся в Дублин, группа вчерне у него уже собралась. Пел Негус Роберт. Вероятно, он ненормальный, но пиво всем выставил, а «Много рек перейти» пел так хорошо и убедительно, что всякий раз Джимми на три минуты забывал: на самом деле ближайшая к ним река – Лиффи.

Барабанщик был из Москвы: Джимми где-то записал, как его зовут. Студент в Тринити, прослушивался по телефону. А через час у Джимми была девица из Нью-Йорка, заявившая, что может на басу, но предпочитает гитару, – в трубке она звучала роскошно и дала Джимми слово, что не белая.