Срыв (сборник) - стр. 63
Свободное время, а было его достаточно, Артем проводил на пруду. Там с рассвета до ночи кто-нибудь сидел, лежал, выпивал, дремал. В клуб почти не ходили: на кино не было денег, а танцы не проводились – сломался магнитофон. И единственным местом, где можно было относительно приятно убивать дни, оказался пруд. Но и там, без выпивки и девчонок, изнывали от скуки.
– Как, Артемка, жизнь семейная? – спрашивали пацаны.
– Да нормально, ничего.
– А брат-то твой когда откинется?
– Как это – «откинется»? – Как всегда в разговоре с местными, Артем ожидал какого-нибудь подкола.
– Ну, освободится?
– Через два года.
– До-олго…
Расспрашивали, за что сел, какой он вообще. Артем расписывал брата крутым, бесстрашным. От этого самому становилось как-то легче.
Пацаны были все те же – Глебыч, Вела, Цой, Вица. Человек пятнадцать; кажется, вся молодежь деревни мужского пола.
– Что делать-то думаешь? – после долгой паузы, во время которой все дружно-зачарованно наблюдали за низко кружащимся над водой коршуном, задал Глебыч с ухмылкой новый вопрос.
– В смысле? – снова переспрашивающе уточнил Артем; показалось, что пацаны в курсе его планов устроиться в милицию.
– В каком… в прямом. У тебя ж пополнение скоро. Валька вон гусыней ходит…
Вела, худой, в выцветшей до бесцветности майке, хохотнул. Все с интересом на него уставились.
– Чего ржешь?
– Да про баб вспомнил.
– Чего?
– Ну, что сначала они цветочки, потом – эти, птички, потом – гусыни, курицы, овцы, а потом – свиньи.
Пацаны вяло посмеялись этой явно давнишней и известной всем шутке, заспорили, действительно ли певица Валерия до сих пор, после всех родов, такая сексуальная, или это так ее снимают, разошлись во мнении о ее возрасте: одни говорили, что лет тридцать, другие – что далеко за сорок. Артем был рад этому обсуждению – вопрос о том, что он думает делать, забылся. Тем более что Артем не думал об этом, боялся думать…
В очередной раз начали играть в дурака, но быстро бросили – играли каждый день, уже надоело; попихали друг друга к воде – «искупнись», «сам искупнись», – а потом Вица подал идею:
– Траву, может, попробуем? Должна бы набраться уже. Жарень, сухо, само то.
Пацаны скорее не из желания заторчать, а от скуки согласились. Одни, в том числе и Артем, побрели в бор за дровами, другие стали рвать на пригорке верхушки малорослой, худосочной конопли.
Развели небольшой, для дела, костер. Нашли консервную банку и закрепили ее на рогатине, которую рыбаки втыкают в прибрежное дно, чтоб класть на нее удилище. Вица расщипал верхушки и стал подсушивать в банке над костром.