Срок - стр. 42

– Пен! Ты действительно так много пила?

– Только иногда. А ты?

– Ты же знаешь, я много чего натворила. Но сейчас я в порядке.

– Да, у нас все о’кей, ага?

Внезапно мы вцепились друг в дружку, и Пен пристально посмотрела мне в глаза. Ее голос стал хриплым:

– Как умерла Флора? Что случилось? Нет, подожди. Я не должна этого знать. Не говори.

Пен наклонилась и уронила голову на руки.

– Клей меня доконал. Я чувствительна к подобным веществам. Извини, что расстроила тебя.

– Послушай! – Я была потрясена. – Ты слышала голос. Может быть, это была Флора. У каждой из нас есть история, связанная с Флорой. Пожалуйста. Мне нужно знать о вашей дружбе.

– Дружба? Мы друг друга раздражали.

– Значит, это было что-то вроде отношений.

– Основанных на раздражении, да. Но тревожных.

– Ты же знаешь, я не расстроюсь. Пен! Тогда, на собрании, я говорила серьезно. Пожалуйста, поверь. Она действительно навещает меня каждый день. Я слышу шорох ее одежды, однажды даже слышала ее голос. Ты тоже слышала его в исповедальне. Она бродит по книжному магазину, как привидение. Да, как привидение, – повторила я строгим голосом, как бы желая убедиться, что выразилась достаточно ясно.

Пен бросила на меня яростный взгляд, уронила голову на руки и коротко воскликнула:

– Почему она не может оставить нас в покое?

Когда Пен сказала это, просто признав, что действительно слышала Флору, меня охватило невыразимое чувство облегчения.

– Она сводит нас с ума, – продолжила Пен. – Не удивлюсь, если она даже сейчас не оставит нас в покое. Это урок для тебя. Коренные жители, как правило, вежливые, терпеливые люди. Она воспользовалась этим. Высасывала нашу драгоценную энергию, чтобы напитать свою нуждающуюся в ней душу.

Я заговорила осторожно, медленно:

– Знаешь, Пенстемон, это жестоко. Но я благодарна тебе. Большинство людей мне бы не поверили.

– Не поверили в то, что она здесь? Может быть, прямо сейчас? Я тебе верю. И молю Бога, чтобы она меня услышала.

– Теперь она мертва, Пен.

– Да, и забрала это с собой.

– Что забрала?

– Не бери в голову. Спроси Асему. В любом случае я чувствую себя лучше, Туки. Листья перестали носиться по небу.

День стоял безветренный, и голые ветви были совершенно неподвижны.

– Хорошо, – я похлопала Пен по руке. – Я отвезу тебя домой.

Две ночи спустя я наконец открыла книгу Флоры, которая оказалась совсем не похожей на ее спокойную белую обложку. Это был дневник в старинном переплете с раскрашенными вручную форзацами под мрамор, с завитками – золотыми и темно-красными, а также цвета индиго. Я вытащила книгу из суперобложки и осмотрела. Открывшаяся моему взгляду обложка была старой и потертой, но гладкая янтарная кожа хорошо сохранилась, учитывая, что ей явно было больше ста лет. Листы были вшиты, а не вклеены в переплет. Старая бумага элегантно состарилась из-за высокого содержания в ней тряпья. Паутинные завитки слов, написанных замысловатым почерком, торопливым и эксцентричным, не выцвели, но их было очень трудно прочесть. Писавший (или писавшая) не удосуживался ставить перекладины над «т» – возможно, записи делались в спешке или втайне ото всех. Я присмотрелась повнимательнее. Чернила были серо-голубыми. Но тетрадь определенно была старой. Я видела похожие тетради, когда проводила исследования в колледже. Я также состояла какое-то время в Историческом обществе Миннесоты – позорно короткое из-за препарата с мудреной химической формулой C