Срочка - стр. 7
Пока нас проверяли, считали и строили в колонну, вокруг которой бегал толстый майор, как оказалось встречающий представитель нашего учебного батальона связи, мы изрядно продрогли и с радостью восприняли команду на начало движения. Пройдя метров двести, согрелись и теперь с немалой долей злорадной ехидности наблюдали за безмозглыми ухарями, которые страдали от холода всё больше и больше. Они изо всех сил кутались в свою изорванную одежонку, а ленты штанин связали узлами внизу. Но это совсем им не помогло и теперь голые, сизые от холода ноги с каждым шагом выглядывали среди длинных и рваных лент.
Я шёл недалеко от них и слышал, как толстый майор, преодолевая одышку, сказал им: – Ну что, дурачьё, теперь крепитесь. Вам повезло, что батальон находится недалеко от КПП….
Перевалив железнодорожные пути, наша колонна по снежной, наезженной дороге углубилась в лес из высоких, заснеженных ёлок и редких сосен, прошла метров триста и неожиданно вышла на чистое огромное пространство, на котором нашему изумлённому взору предстал большой, залитый огнями город.
– Ничего себе – ПОВЕЗЛО! Всё-таки будем служить в городе, – такая шалая мысль наверно мелькнула у многих, но уже через минуту впечатление от большого города пропало. Слева от дороги, на краю ровного пространства лежало большое село, как мы потом узнали – Калиновка. Ещё левее, уже на дальнем краю большого поля помаргивали редкие и неяркие огоньки крохотной деревни Порошино, нашего почтового адреса на последующие полгода. А прямо перед нами переливался огнями учебный центр Елань, а по военному – 44-я учебная танковая Лисичанская, Краснознаменная дивизия.
Дивизия, как мы узнаем в последующие несколько дней, насчитывала переменного и постоянного состава около 15 тысяч человек. В переменный состав входили мы – новобранцы, из которых в течение шести месяцев готовили младших командиров и специалистов всех родов войск. И каждый полгода, отсюда, эшелонами уходили в основном в Группу советских войск в Германии около 13 тысяч готовых сержантов. В постоянный состав входили сержанты и офицеры, которые и готовили, обучали, превращая молодых, безусых людей в младших командиров. Казармы пяти учебных полков, линейной ракетной бригады и десятка отдельных учебных батальонов, жилого офицерского городка, склады различных видов – всё это раскинулось на огромной площади и создавали в вечерней темноте панораму большого города.
Через десять минут движения прогрохотали по железному мосту и втянулись в каменную арку ворот. Ещё десять минут и впереди замаячили первые казармы. Толстый майор пытался вести нас в ногу, но у него это не получалось и колонна, шаркая ногами по замерзшему асфальту, брела по дороге с настороженным любопытством оглядывая окрестности, понимая, что на ближайшие месяцы это будет нашим домом. С особым любопытством мы оглядывали попадавшихся нам военнослужащих, которые делились как бы на две категории, разительно отличавшиеся друг от друга. Первая часть, в подавляющем большинстве, передвигалась строем и строевым шагом, в длиннющих новеньких, ещё не совсем обмятых, в туго перетянутых ремнями шинелях. Это были молодые солдаты, которые кто неделю назад, а кто и больше прибыл в учебку – то есть переменный состав. Старослужащие солдаты и сержанты – постоянный состав, наоборот свободно перемещались по территории учебного центра в одиночку и группами. Хорошо подогнанная форма, щеголевато и ладно сидела на них, выдавая уже опытных военнослужащих, знающих себе цену. В основном они то и стояли вдоль дороги, спокойно покуривая и поглядывая на будущих своих подчинённых.