Срезающий время - стр. 19
– Представите меня?
– Боюсь, общаться вам с ним станет неприятно.
– Ваш знакомец еврей, что ли?
– Упаси господь с ними связываться, без портов остаться можно. Хотя, пожалуй, этот сам их без исподнего выставит. Щепочкин его фамилия. Поручик Павел Щепочкин. В Юхновском уезде у него самая крупная мануфактура, да и во всей губернии, наверно.
– Мануфактурщик – это хорошо, – произнес я. – Когда сможете устроить встречу?
– Вообще-то, Щепочкин – друг Елизаветы Петровны, и я с ним не общаюсь.
– Ревнуете к мутер?
– Я? – возмутился он. – К теще? Да если б не ее…
– Генрих Вальдемарович, извините. Переведем разговор в другую плоскость. Можно ли попросить Елизавету Петровну посодействовать? Или даже уговорить съездить к этому Щепочкину. Я в долгу не останусь. Все расходы за мой счет. Сами видите, обстоятельства сложились ни к черту. А если вспомнить о паршивых урожаях за последние годы, то дела в именье, как мне кажется, хуже некуда.
– Ах, мой друг. Дела в вашем именье и вправду печальны. Одних крупных долгов на шесть тысяч, а сколько по мелочи набралось, так и не знает никто.
«Ух ты, – подумал я, – для Генриха Вальдемаровича я уже друг и именье, которое еще не оформлено как следует, мое. Это радует, однако что-то сумма долга высока. Надо выяснить».
– Как на шесть? – с испугом произнес я.
– Сашка. Пристрастился к картам негодник, моего чуть не вплел. Назанимал у него.
– Проклятье! Я предполагал немного иное.
– Такова жизнь: мы предполагаем, а Бог располагает. Я вот что думаю: а не выкупить ли вам у Щепочкина Грядненскую полотняную фабрику за ваши английские билеты. А мы уж потом как-нибудь разберемся.
«Всенепременно, Генрих Вальдемарович. – размышлял я. – За болвана меня держишь? Картежник Сашка назанимал, а тут такой прекрасный случай вернуть невозвратный долг. Но так говорить мне нельзя. Буквально через неделю необеспеченные ассигнации рухнут, и вскоре менять их на серебро по курсу три к одному станет за счастье. К тому же буквально в спину дышит фактор «дубликата». Бумага через год-полтора начнет расползаться, и избавиться от фунтов и франков нужно таким образом, чтоб никто не смог предъявить претензий. В идеале, если они окажутся за пределами России, я был бы доволен».
В течение всей дороги до Борисовки, штабс-капитан рассказывал о мануфактуре. Приводил какие-то цифры, высказывал пожелания и всячески склонял меня к принятию положительного решения. При всем при этом Генрих честно указал на отсутствие нужного оборудования по переработке конопли. Предупредил об износе станов и слабой квалификации работников. А уже после того, как мы стали проезжать узнаваемые мной по киносъемке дома, выдал фразу: