Срез. Рассказы - стр. 16
Я не то чтоб увлеклась им как мужчиной. Невысокий, плотный. Очки – самая заметная часть лица. Всё это имело значение, пока Антон не откроет рот. Уболтать он мог хоть книжный шкаф. Мне-то в смысле экстерьера было из чего выбирать. Но особи попадались убогие. Весь из себя Орландо Блум, а получит гостинец – и в спячку. Самцы. Антон не такой, я это сразу поняла. Ему, кроме секса, много чего надо. Например, познакомиться (шутка). И мне.
Ухаживал ненавязчиво, без пафоса и спешки. Это и ухаживанием назвать трудно. Гуляли, беседовали. Кофе, стихи, театр… Он много рассказывал, чего на лекциях нельзя. Про диалоги Гумилёва и чекиста Якобсона. Про душевную болезнь Цветаевой и самопиар Ахматовой. Про тайный шкафчик в кабинете Блока… Когда Антон говорил, его не хотелось перебивать или спрашивать. Хотелось одного: чтобы это не кончалось как можно дольше. И в постели тоже, хотя в другом, конечно, смысле. Вышло у нас так.
Поехали в Ленинград с друзьями, вчетвером. Прибыли вечером, Антон с хозяевами на кухне заболтался. Сокурсники его, кажется. Квартира огромная. Комнаты три, почти без мебели и жутко запущенная. Антон проговорил всю ночь, я заснула. Наши друзья удалились в соседнюю комнату. Видимо, занимались сексом. Утром хвалили меня за крепкий сон. Ну, поехали в Петергоф. Июнь, белые ночи, сирень. Музыка, солнце и фрейлины в шелках…
Помню состояние нереального счастья. Антоша увивался, пытался брать за руку. Языком молол безостановочно. Об истории города, дворцов, кто что строил и переделывал. Даже фонтаны знал, как называются. Он был звезда, только детсадовского типа. Не знаю, как лучше сказать.
Видимо, решил меня дожать. Вечером пошли на стриптиз. Это по-другому тогда называлось. Театр какой-то, но сильно откровенный. Антон купил мне розу за двадцать пять рублей, сумасшедший. Он почти двое суток не спал. Я раньше не видела, как стриптиз влияет на мужчин. Оба возбудились, у Антона появилось в глазах что-то такое странное… Теперь я знаю, что это. Похоть.
В квартире друзья наши снова потерялись. Антон поведал душещипательную историю: якобы у него было только раз. С методисткой из пионерлагеря. Она его заманила в комнату, дала водки. И он неотчётливо помнит, как там случилось и удалось ли. Это трагедия – в двадцать семь лет не знать, мужчина ли он и так далее. Короче, убедил. Он стал ей дорог тем, что жил в тревогах. Она ему – участием своим. Секс был хороший. Понравился мне намного больше, чем… Неважно. Там просто лежала бревном, чтоб не отвлечь кое-кого от важных дел. Антон меня приятно удивил.