Средний пол - стр. 49
И плавание облегчало это. Путешествие через океан в компании пяти сотен незнакомцев обеспечивало им полную анонимность и помогало заново создавать себя. На «Джулии» царил дух преображения. Глядя на волны, фермеры-табаководы представляли себя автогонщиками, красители шелка – воротилами с Уолл-стрит, а модистки – танцовщицами в «Капризе Зигфельда». Вокруг простирался серый океан. Он похоронил для них Европу и Малую Азию. Впереди ждала Америка и новые горизонты.
На восьмой день плавания Левти Стефанидис, величественно опустившись на одно колено, на глазах шестисот шестидесяти трех пассажиров сделал предложение Дездемоне Аристос, сидевшей на крепительной утке. У Дездемоны перехватило дыхание. Женатые подкалывали холостяков: учитесь, мол. Моя бабка, проявив артистический талант, не уступающий ее способности впадать в ипохондрию, изобразила весь спектр чувств: удивление, удовольствие, задумчивость, целомудрие, граничащее с готовностью отказать, и наконец под аплодисменты окружающих – томное согласие.
Церемонию проводили на палубе. За неимением подвенечного платья Дездемона набросила на голову позаимствованную шелковую шаль. А капитан Контулис одолжил Левти галстук, заляпанный мясной подливкой.
– Не расстегивай пиджак, и никто не заметит, – напутствовал он его.
Свадебные венцы были сплетены из каната. Цветов взять было негде, поэтому шафер, парень по имени Пелос, только менял пеньковые венцы на головах жениха и невесты.
Жених и невеста исполнили танец Исайи: переплетя руки и прижавшись друг к другу бедрами, они трижды обошли капитана, соединяя нити своих жизней в один кокон. Никакой патриархальной линейности. Мы, греки, женимся кольцами, чтобы не забывать основополагающих матримониальных истин: для того чтобы стать счастливым, надо обрести разнообразие в повторении; чтобы двигаться вперед, надо вернуться к месту исхода.
В случае моих предков это кружение выглядело следующим образом: когда они обошли палубу в первый раз, они еще были братом и сестрой; когда во второй, то уже стали женихом и невестой, а на третий превратились в мужа и жену.
В этот вечер солнце садилось прямо перед носом парохода, указывая путь на Нью-Йорк. Встала луна, и серебристая дорожка перерезала океан. Капитан Контулис вышел из рубки и зашагал по палубе. Ветер крепчал, и «Джулию» то и дело подбрасывало на волнах. Но капитан Контулис ни разу не споткнулся и даже умудрился прикурить сигарету своей любимой индонезийской марки, прикрыв пламя спички козырьком фуражки. Совершая обход в своем кителе не первой свежести и высоких критских ботинках, капитан Контулис осмотрел бортовые огни, сложил раскладные стулья на палубе и проверил крепеж спасательных шлюпок. «Джулия» казалась такой одинокой во всей огромной Атлантике; все аварийные люки на судне были задраены. На палубах не было ни души, лишь два американских бизнесмена, накрывшись одеялами, распивали по стаканчику на ночь. «Насколько я знаю, Тилден не просто играет в теннис со своими протеже, если вы меня понимаете…» – «Вы шутите!» – «Но и угощает их круговой чашей». Проходя мимо и ничего не поняв, капитан Контулис только кивнул головой.