Среди овец и козлищ - стр. 19
Через несколько недель ее мать поместили в психиатрическую лечебницу. Все произошло как-то очень быстро.
Это для ее же блага, считал Гарольд.
Он повторял это всякий раз, когда они ее навещали.
Съев персики, Гарольд улегся на кушетку и уснул, хотя как можно спать в такую жарищу, было выше ее понимания. Он все еще находился там, живот вздымался и опускался, когда он переворачивался во сне с боку на бок, храп вторил тиканью кухонных часов, и уже было ясно, чем закончится для них этот день.
Дороти собрала остатки еды, выбросила их в мусорное ведро, крышка которого поднималась при нажатии педали. Единственная проблема потери разума сводилась к тому, что воспоминания, от которых хотелось избавиться, оставались при ней. Воспоминания, от которых действительно хотелось отмахнуться в первую очередь. Ступня стояла на педали, а она все смотрела в мусорное ведро. Неважно, сколько листов бумаги ты исписала, сколько раз перечитала «Радио таймс», неважно, сколько раз повторяла слова, снова и снова пытаясь обмануть людей, – воспоминания, которые отказывались уходить, плотно застряли в голове, а это последнее, чего ей хотелось.
Она полезла в ведро и вытащила застрявшую среди картофельной кожуры жестянку. Тупо уставилась на нее.
– Это персики, Дороти, – сообщила она вслух в пустой кухне. – Персики.
Она почувствовала, что плачет, прежде чем слезы успели навернуться на глаза.
– Проблема в том, Дороти, что ты слишком много думаешь. – Гарольд не отводил глаз от экрана телевизора. – А это вредит здоровью.
Вечер немного укротил солнце, гостиная наполнилась золотистыми отблесками. В них буфет приобрел насыщенный оттенок бренди, остальные отсветы прятались в складках штор.
Дороти смахнула воображаемую пушинку с рукава кардигана.
– Об этом трудно не думать, Гарольд. Особенно с учетом обстоятельств.
– Но тут дело в другом. Она взрослая женщина. Скорее всего, они с Джоном просто поцапались, вот она и ударилась в бега, чтоб преподать мужу хороший урок.
Дороти покосилась на мужа. Свет, падающий из окна, придавал его лицу золотисто-розовый оттенок марципана.
– Надеюсь, ты прав, – пробормотала она.
– Ну, разумеется, прав. – Взгляд Гарольда по-прежнему был прикован к телевизионному экрану, она даже видела, как мелькают отблески в его глазах при смене картинки.
Показывали «Сделку века»[15]. Ей следовало бы хорошенько подумать, прежде чем отрывать Гарольда от созерцания Николаса Парсонса. Она могла бы попытаться продолжить разговор во время перерыва на рекламу, но слов на ум приходило слишком много. Так и рвались наружу.