Спящие красавицы - стр. 42
Пока Эсси засыпала, лис молчаливо оскалился на верхнюю половину мужского манекена, которую бомжиха поставила на листья у навеса, но манекен никак не отреагировал. Вероятно, был таким же дохлым, как зеленое стекло. Лис грыз лапу и ждал.
Скоро дыхание старой женщины обрело ритм сна: после каждого глубокого вдоха следовал свистящий выдох. Лис неторопливо поднялся с комптонии и сделал несколько шагов к навесу. Ему требовалось точно просчитать, каковы намерения манекена, или убедиться в полном их отсутствии. Лис оскалился шире. Манекен не отреагировал и на это. Да, определенно дохлый.
Лис подошел к навесу поближе и остановился. Что-то белое появлялось на голове спящей женщины, какие-то белые нити, вроде паутины. Поднимались со щек, расправлялись, прилипали к коже, покрывая ее. Новые нити вытягивались из тех, что уже лежали, быстро формируя маску, которая сначала закрыла лицо, а потом и всю голову. В сумраке навеса кружили мотыльки.
Лис отступил на несколько шагов, принюхался. Ему не нравились эти белые нити. Они точно были живые, но с такой живностью он еще не сталкивался. Даже на расстоянии от этой белизны шел сильный запах, который тревожил лиса: в нем смешивались плоть и кровь, разум и голод, а еще пахло глубокой-преглубокой землей, норой всех лисьих нор. И кто спал в этой великой норе? Не лис, насчет этого двух мнений быть не могло.
Принюхивание перешло в скулеж, лис развернулся и потрусил на запад. Уловил новые звуки – кто-то шел по лесу следом за ним – и помчался со всех лап.
После того как он помог Оскару Сильверу предать завернутую в потертое махровое полотенце Какао земле, Фрэнк проехал два коротких квартала до дома 51 по Смит-лейн, за который продолжал выплачивать ипотеку и в котором, после их с Элейн разрыва, жили только она и их двенадцатилетняя дочь.
Еще два года назад, пока бюджет штата это позволял, Элейн была социальным работником, но теперь работала на полставки в одном из магазинов благотворительной организации «Гудвилл» и была волонтером на двух продуктовых складах и в Центре планирования семьи в Мейлоке. Плюс заключался в том, что отпала необходимость нанимать человека, который присматривал бы за Наной. Когда заканчивался учебный день, никто не возражал, если Нана находилась в магазине с матерью. Минус состоял в другом: они могли лишиться дома.
Фрэнка это тревожило больше, чем Элейн. Собственно, ее это, похоже, совершенно не тревожило. Она, конечно, все отрицала, но Фрэнк подозревал, что она рассчитывала использовать продажу дома как предлог для переезда в другой регион, возможно, в Пенсильванию, где проживала ее сестра. Если бы это произошло, Фрэнк виделся бы с дочерью не раз в две недели по выходным, а раз в два месяца, в лучшем случае.