Спящая царевна. Совершенно секретно - стр. 24
А больше всего Ванька готов был убить себя за то, что рассказал всю эту нелепую историю Беркуту, да ещё и напоил, а потом согласился пойти вместе с ним в клуб. А если уж признаться честно, практически его к этому подтолкнул.
А ведь, зная брата, должен был понимать, чем всё это закончится.
Беркут же всю жизнь такой был – принципиальный героический дурак, мать его! Как говорится, не от мира сего. Если вспомнить все драки и стычки детства, Андрюха никогда не задирался сам, но вечно вписывался за всякую мелкоту и изгоев, которых обижали пацаны постарше.
Робин Гуд хренов, защитник обездоленных и угнетённых!
Чёрт с ними с лягушками… Так он вечно и в более серьёзных вопросах на рожон лез. Не умеет Беркут закрывать глаза на несправедливость. Потому и работать в лес ушёл, где людей поменьше…
Не умеет он со своими, деревенскими, общий язык находить. Вечно молчаливый и смурной, как сыч. Оно и понятно, почему его недолюбливают… Потому что народ не терпит принципиальных. Потому что им, принципиальным, вечно больше всех надо! Потому что они ж не промолчат там, где надо заткнуться, не проглотят обидку, если что-то им поперёк горла.
И Андрюха вот такой! Весь в отца своего…
Ванька дядю Егора помнил плохо, но от отца своего много раз слыхал, что Беркутов-старший тоже был из породы чистоплюев. За то и поплатился! Не лез бы, куда не следует, умел глаза вовремя закрывать на чужой беспредел, может, и был бы жив до сих пор.
А он со своими принципами доигрался… – оставил сына сиротой.
И Андрюха по отцовским стопам пошёл. И сейчас то, что он творит, может очень дорого стоить не только Беркутову, но и его неразумным приятелям.
«Мы же только посмотреть!»
Ага, посмотрели!
Как теперь ноги уносить? Куда бежать? Что делать?
Беркут тащил на руках эту спящую девицу, уверенно и легко, как пушинку, и даже дыхание почти не сбилось. А Ванька пыхтел, сам не знал от чего больше: от бега или от злости. Утащили они «царевну», а дальше что? Ведь всё равно найдут. От КГБ никуда не спрячешься.
Ванька припомнил тяжёлые гулкие шаги, разлетавшиеся эхом по клубу, когда они уже нырнули в узкий тёмный коридорчик за плакатом.
Заметить их не успели. Беркутов хоть с трудом, хоть бочком, но шёл на выход очень быстро. Понимал, видно, чем чревато, если их сцапают за воровством «государственного имущества».
И пусть это «имущество» теперь уже дышит (едва заметно, но дышит), всё равно это что-то вроде клада… Стране принадлежит, а не двум деревенским дурням.
Ширяеву давненько уже не было так страшно. Даже хмель выветрился.
Выскочив на улицу, они захлопнули дверь в подсобку на замок, но если за ними будет погоня – вынесут эту дверь в два счёта, никого она не удержит. И найти их труда не составит. С царевны до сих пор льдистым серебром падают сверкающие капли. Иди по этим следам, иди, и рано или поздно похитителей нагонишь.