Спонтанная покупка - стр. 22
Сейчас она ехала по трассе М5, направляясь через Мендипские холмы в дом своего детства, в самое сердце Сомерсета. Когда-то ей не терпелось выбраться из крошечной сонной деревушки, где шагу нельзя было сделать, чтобы об этом все не узнали, в особенности если ты дочка местного врача. Казалось, сам воздух нашептывал ее имя, когда она проезжала через маленький рыночный городок Хонишем, мимо достопримечательностей своей юности. Приземистое здание средней школы по-прежнему на своем месте – она не поступила в грамматическую школу[3] и до сих пор помнит свое разочарование в тот день, когда объявили результаты экзаменов. Мама ее успокаивала: «Не всем дано получить классическое образование, дорогая. Ты преуспеешь во всем, чем будешь заниматься. Главное – использовать все возможности, которые дает тебе судьба. И слушать свое сердце. У тебя большое сердце, Черри. Оно тебя не подведет».
Слова матери утешили Черри, и вскоре она перестала волноваться, что провалила экзамены для одиннадцатилеток, так как ей разрешили ухаживать за толстыми коричневыми пони по выходным в местной школе верховой езды. Для нее не было большей радости, чем целый день крутиться на конюшне, жевать сэндвичи с ветчиной и печенье, сидя на заборе манежа, а в конце дня выпускать лошадей в поле.
Конечно, к ее четырнадцати годам привлекательность конских замшевых ноздрей и блестящих боков отошла на второй план, так как современная средняя школа могла предложить кое-что поинтереснее. То, чего не было в грамматической школе для девочек. Мальчики Хонишема, сквернословящие, с узкими бедрами и обжигающими руками, будили что-то внутри ее. Правда, проку от их пылкости было едва ли больше, чем от изрядно разбавленного кипятком кофе в «Золотом яйце», где они зависали.
Черри улыбнулась воспоминаниям. Прошло больше пятидесяти лет, а городок почти не изменился. Даже аптека «Бутс» на том же месте. Там Черри купила свою первую губную помаду: бледно-розовую со сладким химическим вкусом, которая делала ее губы еще более пухлыми, точно покусанными пчелами. В то лето, когда она начала красить губы, все изменилось. Все глазели на Черри Николсон – кто с неодобрением, кто с завистью, а кто и с неприкрытым вожделением.
Через две мили она съехала с шоссе и углубилась в сельскую местность; дороги становились все у́же, и вскоре появился черно-белый указатель с надписью: «Рашбрук».
Май был к лицу Рашбруку. Густо заросшие бутнем обочины, яблоневые сады в розовых и белых кружевах, воздух, сладкий от медовой пыльцы. Свет мягкий, не такой резкий, как в разгар лета; трава, деревья и кусты шелестят от ветерка, который то появляется, то исчезает, словно почтительная служанка. Наконец маленькие коттеджи с живописными садиками уступили место скоплению больших домов. Над крышами возвышался церковный шпиль. Сердце деревни. И в этом сердце – Вистерия-хаус.