Сплетение судеб - стр. 65
Поддавшись панике, жители Татищева умоляли Елагина и преданных ему солдат прекратить сопротивление.
– А я что вам, Господь Бог! – огрызался комендант, страдая от бессилия и невозможности прекратить бойню. – Хотите, ступайте к самозванцу, а кто со мной… Мы сумеем за себя постоять!
Елагин бросился к пушке и поднёс к ней запал. Грянул выстрел.
Душераздирающий крик огласил крепость. Все невольно оглянулись.
Это кричала комендантша, таская воду из колодца и поливая ею дом. Она не плакала, но лицо её было бледно.
К воротам двинулся строй солдат. Впереди шагал барон Билов. Над ним развевалось знамя. Остальные смотрели на них полными ужаса глазами, прислушивались к звукам барабанной дроби.
К Билову подбежал спрыгнувший со стены солдат.
– Плохо дело! – кричал он. – У ворот большое войско бунтовщиков. И если мы откроем их…
Барон истерично всплеснул руками:
– Так что прикажешь, болван? Живыми здесь гореть?
Между тем Елагин суетился у пушек. Он позабыл о семье, о бедственном положении крепости. Комендант видел лишь врага и хрипло отдавал суетящимся рядом офицерам едва разбираемые при грохоте приказы:
– Заряжай… товсь… пли!
А в крепости паника. Женщины со слезами на глазах умоляли мужчин сдаться «царю». И тут же кричали, чтобы мужчины не оставляли их в огненном аду, а взяли с собой…
Лидия Фёдоровна Харлова не видела и не слышала ничего. Она сидела в своей комнате в комендантском доме и прижимала к себе плачущего братишку. Она знала, что всё кончено, и готовилась к смерти.
Бряцанье оружия становилось всё слабее, колокола на церкви умолкли, изредка слышались выстрелы, но крики не прекращались. На улице шла резня. Ворвавшиеся в крепость казаки рубили всех направо и налево. Зубы оскалены, в глазах дикий блеск.
Огонь, дым, лязг сабель. Всё перемешалось.
Двери распахнулись. В комнату влетел сержант Сбруев. Он повернулся спиною к окаменевшей от ужаса Лидии Фёдоровне и грудью встретил разъярённых казаков, пытавшихся ворваться вслед за ним.
В бешенстве он стал размахивать вокруг себя саблей. Несколько казаков упали под его ударами. Но вдруг Сбруев выронил саблю, схватился за пробитую пикой грудь и, обливаясь кровью, упал к ногам Лидии Фёдоровны, которая изо всех сил прижимала к себе голову братишки.
– Смерть поганке! Смерть всем Елагиным! – ревели разъярённые казаки, вдавливаясь в комнату.
– А ну стоять! – раздался громкий голос.
Казаки притихли и опустили сабли. В комнату вошёл новоиспечённый полковник Тимоха Падуров. Весь, с головы до ног, он был забрызган кровью своих жертв. Его глаза горели, а губы были плотно сжаты.