Список войны (сборник) - стр. 13
У старшины от этого нежного голоса даже горло перехватило, дышать нечем сделалось, он откашлялся и медовым тоном пропел в ответ:
— Ждём, ждём, давно ждём! Квас наш, — он ткнул пальцем в сторону бутыли, расположившейся на плащ-палатке, будто королева, — квас наш уже чуть не вскипел на открытом солнце. — Согнув руку крендельком, старшина сунул ладонь сержантихе: — Георгий!
— Ася!
Старшина галантно склонился над рукой связистки.
— Может, вам удобнее, чтобы вас по отчеству величали?
— Да вы чего, старшина! Какие наши годы…
— Правильно, какие наши годы, — промурлыкал старшина и протянул руку следующей девушке: — Георгий! Иногда меня зовут Егором.
— Инна!
У Инны были серьёзные глаза, и вообще она относилась к категории девушек, которые никогда себе не позволят чего-нибудь несерьёзного.
— Инна Безбородько, — добавила девушка и ловко, будто невесомый корабль, обогнув старшину, вошла во двор клуни.
Старшине показалось, что Инна вообще не обратила на него никакого внимания, и он немедленно запал на неё, даже уголки рта у Егора Сергеевича болезненно задёргались. Так уж у мужиков заведено: западать на женщин, которые смотрят на них свысока и кажутся недоступными, при этом страдать от внутренней боли и думать о собственной никчемности.
— Катя, — представилась следующая девушка, засмеялась радостно и беспричинно: Катя относилась к категории людей, у которых во рту спрятана смешинка — покажи им палец, и они будут смеяться; за Катей во дворе клуни очутилась ещё одна девушка, пожалуй, самая красивая из всех связисток, со злым персиковым лицом и ровными чистыми зубами, будто с открытки, приглашающей граждан отдохнуть в Крыму и обязательно посетить Ласточкино гнездо — редкостный дом, прилепившийся к краю скалы, и чеховский Гурзуф, побродить по местным каменным тропам и полюбоваться с высоты морем таким синим, что кажется — из глаз вот-вот польются слёзы от нереальной режущей синевы…
Такими же синими показались бравому старшине глаза у последней связистки, но когда она повернула к нему своё лицо, он вдруг увидел, что глаза у неё не синие, а ореховые, тёмные, с весёлыми желтоватыми крапинами. Наваждение какое-то. А вообще девушка царственная. И походка у неё царственная.
Старшина ощущал, как у него тоскливо сжалось сердце — даже воздух перед взором померк. Будь его воля, он ухлестнул бы за всеми четырьмя девушками сразу либо поочередно, но воли на то не было, ни своей, ни чужой.
— Жанна, — назвалась последняя связистка. Голос у неё был сочным, глубоким — девушки с таким голосом умеют проникновенно исполнять русские народные песни.