Спиритический салон графини Ельской - стр. 14
Марии думалось, что после обязательной и успешной военной службы Илья мог стать коллежским секретарём. Это позволило бы занять невысокую, но достойную должность. Медицинское же поприще требовало куда бо́льших усилий, времени и затрат. Понадобятся хорошие учителя, затем достойное учебное заведение: степень лекаря можно получить и окончив училище, однако ежели Илья серьёзен в своих намерениях, то ему, по крайней мере, необходима степень доктора медицины.
Графиня нахмурилась. Плохой сон и постоянные мысли об Ольге Платоновне преподнесли ей подарок в виде тупой пульсирующей боли в висках.
– Я бы не стал беспокоить вас по пустякам, – начал оправдываться мальчик, по-своему расценив угрюмый вид Марии.
– Хорошо, я выделю средства, чтобы ты смог посетить лекции этого лекаря.
Вопреки ожиданиям, её слова не обрадовали Илью. Печальный вздох, который мальчик постарался скрыть за покашливанием, удивил Марию. Разве она не верно поступила, признав его интерес? Безусловно, её сложно было назвать ласковой и нежной тётей. Она часто вела себя с ним холодно, а порой даже строго. Более искренней Мария бывала лишь с няней или Анютой хотя бы потому, что знала их дольше. Женщина и девочка присутствовали в тесном круге близких Марии бо́льшую часть её жизни. Они были гораздо старше Ильи, что упрощало общение в несколько раз.
– Говори же, что не так.
Мальчик знал, что Мария уважала прямолинейность, поэтому собрал всё своё мужество и сказал:
– Понимаете, я не могу пойти туда один. Необходимо ваше присутствие как опекуна.
«Так вот в чём дело», – наконец сообразила графиня. Если подумать, они почти не бывали вместе. Марии всегда казалось, что разговоры с ней приносили Илье лишь неудобства, а потому старалась не вмешиваться в его дела. Только недавно Анюта проговорилась о том, что мальчик втайне наблюдал за Марией, когда она подолгу сидела за бумагами. Впрочем, имелись и другие знаки, намекающие, что Илья не чурается её, а даже стремится перенимать некоторые черты характера. Взять хотя бы его излишнюю дисциплинированность.
«Разве ж нормально, чтоб дитё веселью предпочитало книги и сидение в четырёх стенах?» – жаловалась Надежда Никифоровна, когда Илья отнекивался от предложений поиграть.
Детство самой Марии трудно назвать беззаботным после свалившейся на неё ответственности, беспечные деньки попросту забылись. Оттого в серьёзности ребёнка графиня не видела ничего дурного. Но в глубине души, наблюдая за поведением отроков семей, приглашающих её на приёмы, или обычной ребятни на улице, она ощущала беспокойство. Возможно, стоило поощрять ребячливость и его детскую наивность?