Спираль - стр. 9
И тут Павлов неожиданно взял Зину за руку, слегка ее сжал и сказал:
– Я знал! Я в тебе не ошибся!
Зина, по-прежнему до конца не понимая, но уже догадываясь, только спросила:
– Куда?
– Надеюсь, далеко, – улыбнулся ей Павлов.
Николай Павлов родился не Павловым и даже не Николаем. Он уже и забыл свое настоящее имя и старался не вспоминать его. Мать его умерла родами, отец, кадровый военный, погиб в Русско-японскую войну. Тогда еще не Николай воспитывался в семье своей тетушки по отцу и был отдан в кадетский корпус, как только подошел срок. Осенью семнадцатого, после разгрома корпуса и всей прежней жизни, когда остальные кадеты разбежались по домам, все еще не Николай понял, что ему-то бежать некуда, да и фамилия выдавала в нем человека, которого новая власть не примет и выдавит из себя обязательно, рано или поздно. Как это понял он, еще совсем ребенок, в то время как взрослые и умные люди – военные, ученые, поэты – не поняли, неизвестно. Но, назвавшись Николаем Павловым, начал он совершенно другую жизнь. Были в его жизни и элементы удачи и везения, не только своим умом достиг он того, чего достиг. Одним из таких везений был профессор Васнецов.
Профессор сразу понял, кто перед ним. Нет, он не знал, как в трогательных романах, родителей Николая, а его самого не качал на руках, когда тот был малюткой. Но своим жизненным опытом взращивания множества учеников, увидел он в нем своего – умного, воспитанного человека из старой, прежней жизни. Когда они сблизились настолько, что Николай стал ему ближе всех, стал как сын, которого у него не было, Андрей Аркадьевич рассказал, что у него есть на Западе работы. Вообще-то это была не новость, но дальше профессор сообщил, что эти работы и патенты дают ему возможность иметь там свою лабораторию, а его ученики и коллеги ждут его и готовы помочь сбежать из Красной России. Вот это была новость. Васнецов поддерживал не только официальную разрешенную переписку, но и общался через работников одного нейтрального посольства со своими учениками, сейчас достаточно известными на Западе и обеспеченными людьми. Его ждут, к его приезду все готово. Он откладывал свой переезд, надеясь, что время есть, а пока и тут его жизнь неплоха: он обласкан властью, несмотря на свое презрительное к ней отношение, преподает, занимается научными изысканиями, возглавляет самую перспективную в своей области лабораторию, для которой молодая советская страна не жалеет средств. До двадцать седьмого года Васнецов выезжал за рубеж практически свободно: конференции, доклады, выступления. Но после бегства некоторых наших ученых на Запад такие выезды стали все реже, оформления затягивались, разрешения подписывались чуть ли не в Кремле. Васнецов полностью перешел в лабораторию, больше не преподавал, знал, что Сталин ждет от него успехов, и уверял кого надо, что эти успехи ждут его там, в Берлине. Профессор давно сформировал список тех, кто понадобится ему в поездке и Павлов, его надежный и верный ассистент, должен был непременно поехать с ним. Учитель не разделял его стремление влиться в советскую действительность настолько органично, не нравились ему и ухаживания, как он старомодно выражался, Павлова за Лидочкой.