Спецвыпуск «СовременникЪ». Антология, посвященная Екатерине Великой - стр. 13

Ну так вот. Едем, значит, мы с Гришей Гориным, болтаем о том о сём. И вдруг он спрашивает:

– А почему ты не в главном корпусе поселилась, а в этом старом двухэтажном коттедже?

– А в деревянном доме как-то уютнее, здоровее. Я там наверху одна. Почти под крышей. Тихо. И топят жарко. Форточку открытой держу. Утром сверху посмотришь: так чисто, бело-сплошь берёзы в снегу. И синицы-подружки свистят. Будят. Рассядутся зелёненькие на фортке, как ноты, и звенят, звенят- есть просят. Кормлю. Уборщица ругает, а птицы ликуют.

А Гриша продолжает, подхватывает:

– И ты, конечно, приносишь кашу, хлеб из столовой, за окно крошишь? Прямо на крышу примыкающей снизу тёплой террасы?.. Там обычно слепой наш поэт живёт, Эдуард Асадов, кажется?

Я усмехаюсь.

– Верно. И вообще трижды в день по снежку пробежаться полезно. В главный корпус. Поесть.

А Гриша, глядя вперёд на дорогу, продолжает – картавит и шепелявит, симпатично так, по-ребячьи:

– В общем, ты на втором этаже живёшь? Я правильно понял? Келья под самой крышей, под чердаком? Дверь направо от лестницы?

Я киваю:

– Не люблю в главном корпусе. Там вечно в холлах народ. По телефону орут. И гардероб там, и суета. А у меня на чердаке тихо. Даже стука асадовской машинки не слышно. – И добавляю: – Кстати, он мне недавно подарил свою новую книжку стихов. Всё же он очень хороший поэт, чтоб там критики ни писали. Только зря он на глазах чёрную тряпку эту носит в пол-лица. Лучше б носил светлую. Жаль, сказать неудобно. Вдруг обидится. Гриша добавил:

– Он часто дома в Москве ночует. Потому там и тихо.

– А я правда крошу в фортку на его крышу хлеб. Птицы привыкли. Прилетают по расписанию кухни. Сидят. Ждут. Всякие там: синички зелёные, и поползни, и снегири красногрудые. Чудо как красиво на белом.

Гриша вздыхает:

– А заметила, воробьёв в Москве что-то совсем не стало? То ли вороны всех пожрали, то ли химия. Хотя голуби ко мне на балкон прилетают… – И вдруг совсем невпопад спрашивает: – А ты знаешь, Ириф, кто в твоей комнате раньше жил?..

Удивляюсь вопросу:

– Когда? В этом году или считать с тридцатых годов? С основания Дома творчества? С команды Горького? Ну, тогда сотни и сотни жили, наверно. Вся литклассика советская. Вся королевская рать.

– Не скажи. Вся королевская рать на собственных дачах пишет.

– Ну, тогда не королевская и не классика. А так, вроде нас с тобой.

– Нет, – возражает Горин, – я серьёзно. Кто именно в твоём номере жил? Под крышей, под чердаком?

– Не знаю. Вроде кто-то из белорусов. Я, например, два месяца ждала путёвки именно в этот номер.