Спецвыпуск книжной серии «Современники и классики». Выпуск 5 - стр. 12
«Мы ходили на экскурсию. Я так находился, что когда пришел домой, скорее поел и лег спать. Мне снился сон. Как будто я в лесу хожу один. Там темно, печально и страшно. Звери ушли на спячку, птицы улетели в теплые края. Букашки и те спрятались под корой. Только ветер поет, гнет деревья к земле. А желтые листья будто бы сыплются с них, кружатся у меня над головой и жужжат. Я рассердился и стал их ловить, но они все куда-то исчезли. Только один листок летал-летал и упал мне прямо на шею, прилип. Да такой холодный-холодный. Я хотел его отодрать и проснулся. А мама моя гладит холодной рукой по шее и говорит „Вставай, пора в школу собираться“». (1936 год)
Детский сон Виктора Третьякевича оказался пророческим. Тьма и буря, и сонм листьев, навязчиво жужжащих над головой, словно навозные мухи, и один из них, мертвенно холодный и такой липкий, что его не отодрать… Жуткая печать. Через шесть лет после этого сна Виктору было суждено пройти через тьму фашистских застенков, вынести адские муки, погибнуть, сохранив верность своим товарищам, и стать жертвой подлой клеветы. И еще шестнадцать лет после своей мученической смерти он нес на себе эту страшную липкую метку: «Предатель». Уже мертвый, он был убит еще раз. И даже после того, как ему вернули доброе имя, он остался заложником мифа. Мифа, который оказался дороже правды.
Тот, которого так любили
Парадоксально, что жертвой мифа, созданного для идейного воспитания советской молодежи, стал именно этот юноша, которого так искренне любили все, кто знал его близко.
«Мы любили Виктора, – вспоминала его одноклассница Августа Карповна Сафонова. – За его доброту, чуткость, принципиальность. Он казался намного старше нас. То, что мы не понимали, он мог нам разъяснить. Его ответы запомнились до сих пор. Виктор не любил общие слова. Часто говорил: „Почему я так думаю?“ и приводил доводы. Нас удивляло, когда он так успевал готовиться к урокам. Ведь Виктор был секретарем комсомольской организации школы, членом учкома, редактором общешкольной стенной газеты, руководителем струнного кружка школы. Комсомольские собрания, помню, готовил он очень тщательно, и они проходили интересно, по-деловому… О Викторе можно говорить много хорошего… Вот пробую вспомнить хоть одну отрицательную черту его характера и не могу. Был он очень хорошим человеком. Талантливым и добрым».
Увенчанная жертва
В 1941 году Виктор был в колхозе на уборке урожая. Учительница А. И. Киреева вспоминала, как старательно заботился Третьякевич о своих товарищах. Когда стало особенно жарко, опасаясь, что лица девушек обгорят на солнце, он помчался на пасеку и раздобыл для них ткани, которые использовали пчеловоды для защиты от укусов пчел. Потом оказалось, что одна из бригад не справляется с заданием, и другие ребята уже начали выказывать недовольство по этому поводу. Виктор, составлявший списки бригад, воспринял это обстоятельство как свой собственный просчет и бросился его исправлять. «Можно я вам помогу?» – обратился он к отстающим. И принялся работать изо всех сил с поразительной скоростью и ловкостью. Он умудрился связать невиданный, гигантских размеров сноп, вызвав всеобщее изумление, а отстающая бригада вышла вперед. Виктор не афишировал свое участие в этой победе, но девушки из бригады-победительницы о ней умалчивать не стали. Они сплели венок из пшеничных колосьев и торжественно надели Виктору на голову.