Спецслужбы мира за 500 лет - стр. 72
Выступая перед думными боярами вскоре после убийства Лжедмитрия (май 1606 г.), польские королевские послы, заявили, что в начале ноября «в Путивль прибыл с донскими казаками Петр Федорович, Недвядко по фамилии, который назвался сыном покойного царя Федора Ивановича». К нему пристали все северяне и вышеупомянутый Болотников «с небольшим отрядом войска».[69] Это заявление позволяет предположить, что человек, выдававший себя за Петра, мог быть ставленником иезуитов; после пленения в 1607 г. он выдал следствию свою биографию-легенду.
Вернемся, однако, к повествованию.
Весной 1606 г. несколько тысяч казаков сначала направились в Астрахань, а затем поднялись вверх по Волге до Самары, занимаясь по пути заурядным разбоем. В Самаре к Лжепетру от Лжедмитрия прибыл гонец с повелением «племяннику» идти к Москве «наспех», и тот послушался. Если Лжепетр действительно был ставленником иезуитов и рассчитывал на то, что «московский царь» подтвердит «истинность» его рождения от Михаила Федоровича, то тогда его появление в Москве усиливало позиции Лжедмитрия в столице. Возможно также, что Лжедмитрий надеялся устранить соперника позже.
Нельзя исключить и то, что появление Лжепетра было частью боярского плана свержения Лжедмитрия и что большую роль в этом сыграли те силы, которые хотели отвлечь внимание «царя» от процессов, происходивших в придворной среде. А отвлечь можно было в первую очередь «военными играми», которые, по свидетельству современников, самозванец любил и, участвуя в них, вел себя как простой ландскнехт.
Зимой 1605/06 гг. в подмосковном селе Большие Вяземы для потехи «царя» построили ледяную крепость, оборону в которой держали московские бояре, а Лжедмитрий с поляками и своими телохранителями должен был брать ее приступом.
«Оружием с обеих сторон должны были быть только снежки. <…> Воспользовавшись удобным случаем, немцы примешали к снегу другие твердые вещества и насажали русским синяков под глазами».[70]
После штурма к самозванцу подошел один из бояр, «предостерег его и сказал, чтобы он эту игру прекратил, ибо многие бояре и князья очень злы на немцев <…> и чтобы он помнил, что среди них много изменников и что у каждого князя и боярина есть длинный острый нож, тогда как он и его немцы сняли с себя верхнее и нижнее оружие и нападают только со снежками, ведь легко может случиться большое несчастье».[71]
К весне 1606 г. личная охрана самозванца была несколько усилена:
«В январе он назначил трех капитанов. Первый – француз, чисто говоривший по-немецки, – был благочестивым и рассудительным человеком, звали его Яков Маржерет, и у него под началом было 100 копейщиков. <…> Второго капитана, лифляндца из Курляндии, звали Матвей Кнутсон, ему были вверены 100 алебардников. <…> Третий капитан был шотландец, по имени Альберт Вандтман, но его обычно звали паном Скотницким, так как он долго жил в Польше. У него также было 100 алебардников. <…> Одна половина этой стражи должна была оберегать царя одни сутки, а другая половина – следующие сутки. Это вызвало большое недовольство, особенно среди московских вельмож, говоривших между собою: „Смотрите, наш государь уже теперь показывает этой стражей, что он и сейчас не хочет на нас смотреть, а что еще будет, когда приедет польская панна со столькими поляками, немцами и казаками“».