Спасти Смоленск - стр. 29
– Если есть цыгане, могут быть и кони, – глубокомысленно изрёк Павленко, посмотрев на старшего товарища. – Может, пока наши пейзане ромалов не перебили, сходим да прикупим кобылок?
Вопрос – кто кого перебьёт, был дискуссионным и абсолютно ненужным. Вмешиваться в происходящее спецназовцы не собирались. Но мысль о конях (должны же у цыган быть краденые кони!), мелькнула и у Дёмина.
– Предложение дельное, но есть одно «но»… Вот скажи-ка мне, капитан, как лошадник лошаднику – ты в лошадях разбираешься?
– Не-а, – жизнерадостно ответил Денис. – Доцент должен разбираться.
Павленко почему-то считал, что Свешников должен разбираться во всём, что не касается военного дела и боевых искусств.
Увы, знакомство с лошадьми у Свешникова исчерпывалось только ипподромом да тренировками, на которые им приходилось ходить.
Дёмин махнул рукой и, истребовав у Морошкина двадцать ефимков, вместе с Павленко и Свешниковым отправился торговаться с цыганами.
Цыганский табор выглядел так, как и должен выглядеть табор: два десятка телег, с десяток кибиток, небольшой табун лошадей, пасущийся неподалеку, и штук пять костров, возле которых стояли и лежали люди разного пола и возраста. Правда, яркой одежды – красных рубашек, цветистых юбок – ни у кого не было. Цыгане скорее напоминали русских нищих.
Появление незваных гостей вызвало суматоху. Но вместо ожидаемой плотной толпы цыганок и цыганят, сующих гостям грязные руки, требуя их быстренько «позолотить», к посланцам из двадцать первого века вышла скрюченная седая цыганка, одетая в неописуемые лохмотья.
Старуха, напоминавшая Бабу Ягу, не дойдя до гостей метров двух, замерла, словно ударившись о невидимый барьер. Развернувшись, заголосив что-то непонятное, шувани[3] кинулась прочь, а следом за ней начали разбегаться остальные ром и руманы.
Путешественники во времени, донельзя озадаченные таким приёмом, остановились.
Ждать пришлось недолго. Скоро к ним подошёл старый годами, но крепкий телом мужчина, обутый в дорогие сапоги, но в штанах, изгвазданных не то дёгтем, не то ещё чем-то. Ещё на нем была белоснежная рубаха, а сверху накинута кожаная жилетка. Кроме того, на пальце у цыгана сверкал увесистый перстень, напоминавший модные в девяностые годы «гайки». Судя по всему, это был цыганский барон.
Обведя явившихся офицеров колючим взглядом, барон безошибочно выбрал среди них старшего, обратившись к нему с вопросом:
– Со ту камэс[4]?
Подполковник, привыкший, что цыгане понимают по-русски не хуже исконных носителей языка, слегка удивился. Но по интонациям понял: барон интересуется, что им здесь надо.