Спасти посольство - стр. 28
Офицеры слушали Акимова.
– Я ведь закончил лётное училище, сейчас был бы майором, командовал эскадрильей… Но – случай…
Капитан делал паузы, когда перерезал рыбьи хребты.
– Заступил дежурным по части, а приятель-лётчик предложил полетать полчаса на транспортнике: три круга всего, ну – почему не полетать? – Он хмыкнул и с досадой мотнул головой. – А через десять минут поднялся сильный боковой ветер, аэродром закрылся, и транспортник посадили на запасном!
Акимов вытер жир с ножа и рук смятой газетой, аккуратно двумя пальцами вытянул из раскрытой пачки сигарету, прикурив, глубоко затянулся и продолжил:
– Лётчику что, он выполнил приказ, а вот куда исчез дежурный офицер с нагрудной бляхой и табельным оружием? И как он оказался в восьмистах километрах от места несения службы? Вот и уволили разгильдяя! Я несколько лет писал во все инстанции, наконец восстановился, но уже без права лётной работы, так и попал в ВДВ… И вот в тридцать лет все капитан, и продвижение по службе не светит.
– Хорошая рыба, – заметил капитан Ищенко.
– Ростовский рыбец, – пояснил Акимов. – Я же родом оттуда. И служил там в авиаполку.
– Мы думали, тебя на роту поставят, а не Матвеева, – говорит старлей Сизов. – Ты зам ротного, капитан, и стаж у тебя поболе…
– Точно! – кивает Ищенко. – Все так думали. Хорошая рыба, никогда такой не ел… И как вы с ним уживаетесь?
Акимов пожимает плечами.
– Как зам с командиром. Как ещё?
Ищенко усмехается:
– Как кошка с собакой, верно? Чего уж там темнить…
– Точно, – кивает теперь Сизов. – Все так говорят.
– Всем верить нельзя, – Акимов отправил в рот терпкую темно-красную икру, жадно запил пивом. – А начальству видней.
Афганистан, Кабул. Российское посольство
Резное двухметровое трюмо девятнадцатого века досталось Вере полгода назад совершенно неожиданно и бесплатно. Маринель, жена советника французского посольства, с которой она подружилась сразу по приезде в Кабул, засобиралась в Марсель, чтобы там осчастливить своего Мишеля вторым ребенком. И привезла ей это самое зеркало, которым она имела неосторожность когда-то восхититься.
– Вера, я сюда ни за какие деньги уже не вернусь, – заявила Маринель. – Я и на второго ребенка решилась именно потому, чтобы был повод покинуть этот Христом и Аллахом проклятый город. А эта вещь очень ценная, с венецианским зеркалом, выбросить просто жалко. Дарю тебе, чтобы ты меня не забывала. Каждый день будешь подходить к нему, а значит, и вспоминать меня.
Вере пришлось выдержать настоящий скандал, который устроил бдительный Марк Валерьевич:
– За что тебе дарят такие дорогие подарки? Французы – капиталисты, наши идеологические противники! Как ты могла принять столь сомнительный дар?