Спасти космонавта - стр. 9
– Что, новенький, обалдеваешь потихоньку?
Сзади подошли два капитана-лётчика в выгоревшей форме. Марат обрадовался землякам больше, чем в раннем детстве Деду Морозу.
– Да вот, не могу свой вагон найти, номер «три».
– Подумаешь, задача. Отсчитывай от паровоза третий и садись.
– Так там номер «семь» висит!
– Фигня, поменяют. Нам тоже туда, пошли.
Капитаны оказались отличными ребятами. Угостили разведенным спиртом и терпеливо разъяснили Тагирову накопившиеся вопросы.
– Я не понимаю, зачем эта путаница с номерами вагонов?
– Да плюнь, местная специфика. Тутошний любой начальник, даже самый маленький, – это «дарга»[3]. Царь и Бог. Что хочет, то и творит. Ему надо свою власть показать. Думается, что этой инфекцией монголы и нашу страну заразили во времена ига.
– А питаться тут где? Я в вокзальном буфете чуть не наблевал на пирожки или как их там…
– Ты чего, самоубийца? Есть можно только в нашем общепите, армейском. И вообще поосторожней будь, контактируй с кампанами поменьше. Почаще руки мой. Тут дизентерию или холеру поймать легко. Даже бывает чума. Тарбаганы[4], степные здоровенные сурки, её разносят. А уж желтуха – как насморк. Мы оба в Афгане отпахали – так там и то попроще с этим делом было.
Марат решился и рассказал про недоразумение с книжным спекулянтом. Лётчики ржали так, что пролили спирт из драгоценной фляжки.
– Ну ты зелёный, как три тугра (купюра в три тугрика была зеленого цвета, как и советская «трёшка»)! «Кухан» – это «женщина» по-монгольски. Сутенёр он был, бабу тебе предлагал. Это же надо – «Толстой»! Уморил, молодой…
За окном тащились пыльные однообразные пейзажи, по трансляции бесконечно тянулась соответствующая им заунывная песня. Поезд ехал медленно и, как казалось, какими-то кругами. Захмелевший с непривычки Марат захихикал:
– Мне уже спьяну кажется, что состав никак дорогу не найдёт. Вот опять в окно наши же последние вагоны видно.
– Не боись, это не галлюцинация. Говорят, что тут рельсы китайцы укладывали, и платили им за километраж. Вот они и понарисовали кренделей, чтобы побольше заработать. Давай, летёха, выпьем за твой культурный шок! Чтобы не перешёл в кому, ха-ха-ха.
Опытные капитаны поучали:
– Из Союза надо везти наши рубли в крупных купюрах. Так-то больше тридцати рублей червонцами нельзя, а если сможешь через таможню протащить «четвертаки», «полтинники» или «сотки» – монголы с руками оторвут, возьмут по курсу один к шести. А официальный курс – один к четырём. Так что навариться можно неслабо. Ещё они любую бытовую технику берут с удовольствием – холодильники, утюги. Но это если городские. У аратов, местных пастухов, электричества-то в юртах нету! Они вообще люди дикие, дети степей, гы-гы. За пару офицерских хромовых сапог ценой в двадцать семь рублей дают две-три лисьих шкуры, которые в Союзе можно потом рублей за триста загнать. Три месячных зарплаты инженера! Одно плохо – ножки у них маленькие, у мужиков максимум тридцать седьмой размер. А таких «хромачей» у нас на складах и не бывает. Любую кожу, мех можно домой везти. Контрабандный китайский речной жемчуг – он дорогой, а спрятать легко, мало места занимает. Но вообще, конечно, опасное дело. Поймают наши таможенники – и песец, в двадцать четыре часа выкинут в Союз дослуживать, в дыру какую-нибудь. Если чего не похуже.