Спасти Цоя - стр. 56
– Это – точная копия скульптуры, украшавшей фронтон Рижской ратуши с XVIII века. Само здание, к сожалению, не сохранилось – погибло во время немецкого артобстрела в конце июня 1941 года. На его месте как раз и построен современный корпус. Кстати, чувак, рядом с местом, где мы с тобой сейчас стоим, находилась главная и единственная площадь средневековой Риги – рыночная. Торговали здесь всем подряд, в том числе и рыбой; можешь себе представить, какой запашок стоял вокруг, воняло так, что через сто лет после основания города рижские градоначальники ввели запрет на рыбную торговлю в этом месте и все рыбные прилавки переместили за стену, ограждающую площадь. Кстати, улицу, на которой стали продавать рыбу, назвали Сельдяной… Да, кроме торговых рядов здесь стоял столб позора для преступников, а также городские весы, аптека и, надо полагать, корчма, клиентами которой могли быть как магистр ордена Меченосцев со своими братьями-рыцарями, так и Генрих Латвийский…
– Кто такой? Почему не знаю? – легкомысленно воскликнул я.
– Реальный исторический персонаж, можно сказать, личный летописец рижского епископа Альберта, знаменитый автор «Хроники Ливонии», в которой он подробно описал события Ливонского крестового похода и историю обращения в христианство местных язычников, – к моему удивлению, Шульц сыпал датами и именами так непринужденно, будто сам был свидетелем событий, и как не похож он был на того заторможенного неловкого парня, который предстал передо мной в начале нашего знакомства. – Как было принято, – продолжал он тоном знатока, – в то время хроника писалась на рифмованной латыни. Но свой труд Генрих изложил в прозе, поскольку в латинской метрике он был явно слаб. В тексте, конечно, присутствуют отдельные стихотворные вкрапления, но все же в его стихах больше старания, чем умения… Что, ничего об этом тоже не слышал? – произнес он в ответ на мое молчаливое недоумение. – А еще историк называется!
Честно говоря, мне стало стыдно за свою серость, хоть Шульц журил меня беззлобно и с искренним желанием заполнить пробелы в моих скромных познаниях. Причем делал это без напряга, получая явное удовольствие от просветительской миссии, и, как я уже упоминал, его на самом деле было очень интересно слушать. Несмотря на сверхзадачу, стоявшую передо мной, я сумел от нее на время отключиться и оказался по-настоящему благодарным слушателем, для которого неожиданный образовательный процесс приносил не только пользу, но и радость (возможность погрузиться в подлинную историю, прикоснуться, понюхать, пощупать – это вам не сухие слова в книгах или на лекциях). Подлинный интерес (я едва ли не с открытым ртом ловил информацию) прибавлял энтузиазма моему персональному гиду. Может быть, только в эти часы я и осознал, что верно выбрал будущую профессию. А Шульц… Шульц буквально вырастал в моих глазах.