Спасение красавицы - стр. 10
– Но знаешь, я всегда была готова к чему-то новому, – добавила она, откидываясь на спину и, как обычно, расслабленно раздвигая ноги. Я не мог оторвать глаз от бурой густой шерстки, выглядывающей из-под золотой накладки на лобке. – Воины султана явились в городок словно по зову моего воображения. Запомни, Лоран: нам непременно нужно выделиться из толпы!
Я усмехнулся про себя. Мне был по вкусу такой ее боевой настрой!
Впрочем, мне нравились все мои товарищи по несчастью. И Тристан, с его столь притягательным сочетанием физической мощи и опустошенности, молча сносящий все свои переживания. И Дмитрий с Розалиндой, оба вечно во всем раскаивающиеся и тяготеющие услаждать других, словно рождены не повелителями, а рабами.
Однако в замке Дмитрий не умел владеть собой, не в силах был сдерживать возбуждение и похоть, не мог с неподвижной покорностью удовлетворять чью-то страсть и так же принимать наказания, хотя и был весь преисполнен любви и смирения. Свой короткий срок в городке Дмитрий провел у позорного столба на Позорищной площади, все время ожидая, когда его в очередной раз погонят на «вертушку».
Розалинда тоже напрочь лишена была хоть какого-то самообладания, присмирить ее могли разве что тугие наручники.
Оба они надеялись, что городок своими грозными порядками изничтожит все их страхи и они научатся наконец служить с тем изяществом и совершенством, что так восхищало их в других.
Что же касается Красавицы, то, почти как Елена, она казалась чрезвычайно загадочной и необычной особой. С виду холодно-равнодушная, но невообразимо манящая. Всегда задумчивая и непокорная. Долгими темными ночами в море я то и дело сквозь решетки наших клеток ловил на себе ее внимательный взгляд, видел какую-то странную озадаченность на ее сосредоточенном личике. Встретившись со мной взглядом, она мгновенно расцветала в улыбке.
Когда Тристан как-то раз безутешно разрыдался, она лишь тихо сказала в его защиту:
– Он очень любил своего господина, – и легонько пожала плечами, находя это, конечно, печальным, но отнюдь не недоступным пониманию.
– А ты любила кого-то из господ? – спросил я у нее однажды ночью.
– Нет. По-настоящему нет… Только таких же, как я, рабов… – и так провокационно глянула на меня, что мой приятель разом всколыхнулся.
В этой девушке было что-то дикое, необузданное, что-то чистое и нетронутое, несмотря на всю ее кажущуюся искушенность.
Однако то и дело Красавица, казалось, пыталась разобраться в природе своей непокорности.
– А что ты разумеешь под тем, чтобы их любить? – спросила она однажды. – Что означает: всем сердцем отдаться господину? Наказания – да, люблю. А вот какого-то конкретного господина или госпожу… – в ее глазах вдруг промелькнул испуг.