Спасатели разбитых сердец - стр. 4
– Я этот остаточек доем и больше не буду покупать, – пообещала ему и поспешила к телефону под недовольные возгласы стоящих за мной людей.
Отец обо мне так не беспокоился. Его не волновало, что и когда я ем. Он откупался от ребенка деньгами на карманные расходы и чаще думал о развлекающих его молодых красотках, чем о подрастающей дочери. От слов режиссера у меня сделалось пасмурно на душе, всколыхнулись детские обиды.
Тяжело было говорить с отцом, я слушала его монотонное нытье, как нудную телепередачу, не вникая в содержание речей. С моей же стороны телефонного провода прозвучали “Привет”, “Угу”, “Ага”, “Да”, “Нет”, “До скорого”. И весь разговор.
“Все! Хватит грустить и страдать!” – решительно приказала я себе, топая по тракторной колее к деревенскому дому, где мы с подругой Тоней сняли по комнате.
Моя жизнь светла и прекрасна, как это ясное солнышко, на морозе отливающее розовым румянцем. Главная роль в кинокомедии – еще недавно я могла лишь мечтать о таком везении. Если у меня все получится и княжну Бекасову в моем исполнении полюбят миллионы людей по всей нашей необъятной стране, это какая ж будет радость для меня… Страшно представить… Только бояться как раз и нельзя. Пора научиться у наивной беззаботной барышни радоваться каждому мгновению жизни. Сейчас мне надо наслаждаться красотой природы, а не вспоминать душную квартиру.
Вокруг чудесно! Снег лежит на деревьях, оплетая ветки пышным кружевом. Под ногами похрустывает, и морозец бодрит, легонько пощипывая за щеки.
Милый деревенский пейзаж, казалось бы, ничуть не изменившийся с тех самых времен, когда здешними угодьями владел барин, от которого и осталась усадьба, помог мне настроиться на мажорный лад. Веселые песни зазвучали в памяти, я чуть не начала мурлыкать себе под нос. И внезапно, как бывает в страшные моменты детских сказок, когда вылетает из мрачной избушки Баба Яга в ступе или вылезает из темного подземелья Кощей, гремя разрубленными цепями, словно тучи над моей головой сгустились, закрывая солнечный свет, а мороз сделался крепче и уже не щипал, а обжигал до боли нежную девичью кожу.
– … Но вскоре сон мой сбылся,
И раннею весной
Мой милый возвратился
С красавицей женой…
Пела пухленькая старушка в цветастом платке и овчинном полушубке, сидя на обметенной от снега лавочке возле “нашего” с подружкой дома. Сам хозяин, седой как лунь Иван Федосеевич, аккомпанировал ей на гармони.
Я вошла в открытую калитку, и песни прекратились.
– Приятельница моя, Аграфена Гавриловна, – старик поднялся с тихим кряхтением и поставил гармонь на лавочку. – А это постоялица Зиночка, столичная артистка. С завтрашнего дня у нас в деревне начнут снимать кинокомедию.