Созвездие Весов, или Рыцарь падшей королевы - стр. 35
– Да, но, насколько я знаю жизнь, цветы женщине обычно дарят после знакомства! За очень редким исключением.
– Да? И какой же женщине не захочется почувствовать себя редким исключением? – парировала она надменно и посмотрела на него через плечо.
– Ну хорошо. А каким образом Анна Витальевна поймет, от кого цветы?
Арька уже скинула в рюкзачок расческу и извлекла вместо нее черно-белый прямоугольник. Визитка.
– «Бардин Максим Викторович, – было написано на ней. – Фотограф, фотохудожник, фоторепортаж, театральная фотосъемка, художественный портрет, портфолио, фотопробы, пейзаж, натюрморт, каталожная фотосъемка, фешн-фото…»
– Ясно? Я вложила между цветов его визитку! И так ее пристроила, что Анна не сможет не заметить. И заинтересуется – а кто бы на ее месте не заинтересовался?! Но и это еще не все!
Они уже неслись к аудитории, и Арька договаривала на бегу:
– На той неделе у отца большая выставка в Московском доме фотографии. На Остоженке. Шикарный зал, между прочим! И там соберется вся эта, – она сморщила носик, – «богема». Так вот, Анна получит приглашение на эту выставку! По почте. Подписанное самим автором – я взяла одно из отцовской пачки. И Березнева туда, на эту выставку, пойдет! Если, конечно, она не дура. Но по ней видно, что она не дура!
– А дальше?
– А дальше я их познакомлю, и они друг другу понравятся!!! – Тон ее не оставлял сомнений в том, что все так и будет.
– Сегодня опять к тебе поедем, – докончила она, обеими руками берясь за ручку двери. – Надо посмотреть, как там события развиваются. Если ты не против, конечно.
Валька, конечно, был не против.
Они с трудом смогли высидеть сегодняшние пары. Арина вертелась ужом, то и дело трясла ручкой с часиками на тонком браслете, подносила их к уху, недовольно выпячивала губки. Валька невольно заразился ее нетерпением и к концу третьей пары сам стал гипнотизировать время, взывая к звонку, точно чукотский шаман: «Скоре-е-е… Ну, скоре-е-е…»
Последней парой у будущих историков была логика – дурацкий предмет! Он всегда поражал их своими идиотскими выкладками к заведомым аксиомам: «Каждый одуванчик – это цветок. Но не каждый цветок – одуванчик!»
Пасмурный день тоже не располагал к жизнерадостности – даже чтение надписей на партах перестало развлекать. Да еще этот долгий, муторный голос преподавателя, который задает какие-то задачи, совершенно бессмысленные для нормального человека!
Он, наверное, и сам это почувствовал, потому что, увидев, что все приуныли, этот квадратный дядька в мятом пиджаке и с пегими, торчащими во все стороны волосами, вдруг прервал сам себя на полуслове, отошел от доски, сел за стол, подпер щеку пухлой рукой и сказал: