Созвездие Стрельца - стр. 16
Тамара получила здесь комнату тридцать пять лет назад. То есть ничего бы она, конечно, тогда не получила – кто бы дал комнату девчонке, только что пришедшей на работу в журнал «Иностранная литература»! – но ей предложила пожить в пансионате старая редакторша по фамилии Шанматье. У Анны Викторовны Шанматье обнаружилась сестра, которая считалась пропавшей без вести в войну, и старушке разрешили навестить ее в Париже. Неожиданное разрешение привело Анну Викторовну в панику, она то бродила по редакционным коридорам с растерянным видом, то бежала в очередь за льняными скатерками – «а что туда можно отвезти в подарок, я просто не представляю!» – то замирала у себя за столом, глядя в одну точку.
Перед самым отъездом Шанматье вспомнила про Махру, и паника ее усилилась.
– Меня выживут! – испуганно шептала она Тамаре, которой в редакции отвели место за соседним с ней столом. – Не позволят, чтобы комната пустовала целый месяц, кого-нибудь поселят, скажут, временно, но выживут меня таким образом совсем, навсегда!
Тамаре казалось странным, что пожилой человек связывает слово «навсегда» с такой ерундой, как место в пансионате. Но старушку было жалко, и когда та попросила пожить в комнате до ее возвращения, Тамара согласилась. Почему бы и не пожить? Сосновый воздух, река, земляника, первые грибы и, главное, соседство интересных людей, которые работают в разных известинских изданиях, – все это было привлекательно.
Шанматье из Парижа не вернулась. Не с пансионатом оказалось связано для нее слово «навсегда», а с кладбищем Сен-Женевьев-де-Буа – там сестра ее похоронила. В редакции ей многие завидовали; Тамара поразилась, когда об этом узнала. Как можно завидовать смерти, пусть и в Париже, было для нее непостижимо. Оказалось, что зависть для большиства людей является самым сильным внутренним веществом; тогда она впервые это поняла.
Но понимание человеческой природы, приобретенное с помощью старушки Шанматье, не показалось ей существенным по сравнению с приобретением этой просторной местности, которую называли Махрой по имени деревни и Известиями по имени пансионата.
И каждый год после этого, и тридцать пять лет спустя Тамара по-прежнему проводила здесь лето, хотя все изменилось за это время в ее жизни.
Что особенного в Махре, сказать она не могла. Это было необъяснимо. Но когда она шла по березовой аллее, и не по аллее даже, а просто по широкой тропинке между березами к пятой даче, чувство, что она находится именно там, где и следует ей находиться, было у нее таким же определенным, как и в первый приезд сюда.