Созвездие близнецов. Мифы и легенды - стр. 25
Пан, встретивший ее в лесной чаще, только теперь до конца осознал, в какой кровавой драме он принимал участие.
Ну если не участвовал, то сделался безгласным свидетелем. Она застыла перед ним, а он ослеп и онемел.
Он и на самом деле не понял, что же делать, как быть дальше. Артемида показалась ему на этот раз невероятно жестокой.
– Но разве можно таких охотников оставлять безнаказанными? Да пусть это будет самый грозный царь, не бывать этому.
– Он сам виноват, – думал Пан, хотя не хотел ни о чем говорить.
Но Артемида только презрительно усмехнулась. Кажется, этот урод говорил вовсе не то, что думал, он должен быть заодно с другими, но она отступать и сдаваться не собиралась.
Ей не хотелось думать о Пане слишком плохо, ведь он единственный, оставался рядом и терпел ее несносный характер.
– Я буду так же беспощадна и по отношению к остальным. Ко всем, кто захочет иметь что-то против меня, – твердила Артемида, словно старалась оправдаться за все, что происходило вокруг них.
Она казалась слишком твердой и упрямой. Не стоило даже показывать, что она в чем-то виновата.
– Надеюсь, другие будут на чужих, а не на своих ошибках учиться.
Она надеялась, что Пан всем расскажет о случившемся, и ничего такого больше не повторится.
– Она к себе никого не допустит, – твердил между тем Пан.
Об этом он поспешил известить всех, кто сталкивался с ним в те дни. Он верил в то, что удастся предотвратить беды. Артемида заставила говорить о себе снова и снова.
№№№№№№№№№
Лето содрогнулась, когда узнала о случившемся. Она ждала Артемиду и о том, что ей сказать, как поступить дальше.
Титанита считала, что она сама во многом виновата. Но как объяснить дочери, что не должна она быть так агрессивна. Сколько она еще врагов наживет в этом мире. А разве такого хотела бедняга для своих детишек. Не может этого быть. Она пришла в ужас, как только представила себе растерзанного псами Актеона оленя. Еще не известно, что об этом Зевс на Олимпе скажет. Но вряд ли он будет доволен. Только у нее, как у Пана не было слов, чтобы что-то объяснить своей воинственной дочери.
– Я боюсь за тебя, дитя мое, – призналась Лето, – но еще страшнее за тех, кто рядом с тобой оказался. Ты слишком жестока и к правым и к виноватым, и это плохо закончится.
Но Артемида не собиралась слушать матушку, она с рождения привыкла поступать так, как ей хочется. И все-таки Лето не унималась:
– Конечно, мужи наши наглые негодяи, но мы не должны их безжалостно убивать – это еще хуже и страшнее, чем то, что совершают они сами.
– Я должна страдать и терпеливо ждать, пока они вернуться? —спрашивала Артемида, – этот погиб, но вряд ли другие станут так рисковать. А сами они никогда не существовали для меня, и пусть держатся подальше.