Создать бога 2. Неизвестная известность - стр. 28

Прощание было коротким и сердечным. Она пообещала позвонить ему, поцеловала в щеку и отправилась домой в город. Путешествие закончилось, пора работать.

На этот раз он забрался дальше обычного. Отыскал в соседнем мире столбики с красными канатами и удивился их обилию. По сравнению с его домом, здесь был полюс, пуп земли. Он взял руки в ноги, засучил рукава и принялся за дело. Привязал ниточку за опору и отправился на кулички, к черту. Никого он не встретил по обыкновению, но сделал небольшое открытие с разноцветными пузырями. В поиске волшебной точки, он понял, что почти всегда стыки шаров вызывали глубинные вспышки и хороводы огней. Шарики, при этом, не надувались, а слегка изгибались и колыхались, как будто дул свежий ветерок. Он продолжал трудиться в поте лица, словно зарабатывая на хлеб, и внезапно краем глаза заметил движение невдалеке. Резко развернувшись, он увидел белесую полупрозрачную тень, которая неторопливо проплывала над пузырями, пока не коснулась одного из них и не исчезла в нем. Пузырь как-то неожиданно ожил и завибрировал, подсвечиваясь изнутри бесшумными вспышками света. Чего он такое видел? Это что, было привидение или призрак? Может оно поговорит с ним? Нажимая последние точки, он внимательно оглядывался, но пропустил момент появления следующего призрака, тот уже плыл в пространстве. Он приблизился к бесформенному облачку тумана и протянул к нему руку. Туман просто прошел через него, не задерживаясь и не вызывая ничего… почти ничего, кроме сожаления. Горького, щемящего сожаления. Ему стало так жалко себя, что хотелось плакать. Он опустился на колени и собрался рыдать в три ручья, как вдруг, в темном царстве разгорелся сыр-бор. Облачко тумана добралось до одного из пузырей, тот заволновался и передал серию огоньков куда-то вглубь. Ответ пришел быстро и был неадекватным, пузыри заходили ходуном, а один зеленый шар, вдруг вздулся обиженным прыщом на носу у девицы на выданье. До извержения дело не дошло, видимо руки были коротки, но волнение произошло знатное, прямо шаротрясение. Он был в растерянности, стоило ли продолжать эти раскопки или плюнуть на эти страсти – мордасти, но решил, что раз он парень в рубахе, то и море по колено. Вызвал очередного духа и, скрепя зубами, коснулся его. Но, вопреки ожиданиям, результат был приятным, его обдало волной ласки и любви, он когда-то помнил это ощущение тепла объятия с… кем-то близким и родным… Кто это был?.. Нет, не помнит… ничего.… С усердием, достойным лучшего применения, он продолжил вызывать призраков. Они всплывали снизу, плавно летели мимо него и исчезали в пузырях, неизменно поджигая их изнутри. Обиды, радость, веселье, острая боль, таким было касание к призракам, и он знал эти переживания. Кое-что, он смутно вспоминал, обиду на любимую собаку, когда та укусила его за руку или боль от ожога черной кипящей смолой, капнувшей на ладонь. Была радость от деревянного самолетика, гладкого, пахнущего свежим деревом и веселье, когда его сажали на плечи и шли по улице, а вокруг все улыбались и махали цветами и флажками. Все хорошее когда-нибудь заканчивается, вечер перестал быть томным, когда снизу вылезло что-то большое, непотребное и полезло на него. Он не стал лезть на рожон и точить там лясы, а спокойно удрал восвояси и перебрался в другой, лучший мир. Миры не кончались, призраки плодились и не повторялись, некоторые были в человеческом образе, таких монстров он опасался больше всего и сразу покидал этот мир. Он имел неосторожность познакомиться с человекообразным облаком, и впечатление осталось сильное. Его скрутило от такой боли, какой он ни разу не испытывал, свет померк, наступила тишина и только тонкий-тонкий писк, до зубной боли, бился в голове. Долго, казалось целую вечность, он приходил в себя, пока не смог выпрямиться и встать. Пузыри сошли с ума, тревожно мигали сигнализацией, стало сумрачно, огни ушли вглубь. Лиха беда – начало, отворяй ворота, пока оно тихо и он ушел. Ушел, куда глаза глядят, пустился во все тяжкие и когда очнулся, было поздно. Не в смысле времени, а в его местоположении. Он не помнил дороги домой, в свой родной мир, не то, чтобы он очень соскучился по серому, но другого у него нет и наверное не будет. Пометки на столбиках, что он оставлял, таяли бесследно, нити забирали энергию, но дело не в этом, он забыл привязать нить. След после него оставался, но был нечетким и слабым и он, пойдя по собственному запутанному следу, вскоре остановился. Следы пересекались, путались и таяли. На ум пришла народная мудрость – хочешь, чтобы шнурки не развязывались, завяжи их узлом. Что теперь делать? Он пометил столб нитью и завязал на узел, подождал и еще подождал, нить не таяла и не исчезала. Да, задний ум у него крепкий, только эта крепкая голова ногам покою не дает. Этот мир он отметил своим посещением и печально посмотрел на десятки столбов. Где он был, а где еще нет? Тоска крепко обняла его за плечи и повела в злачное место. Оно было недалеко и оказалось небольшим озером, круглым, зеленоватого цвета. Тоска с ходу нырнула туда, почти ставшей не различимой на фоне воды, и весело махала ему оттуда рукой. Он с сомнением покачал головой и прилег на краю, опустив в воду только руку. С руки слетела тонкая прозрачная оболочка, боль утихла, печаль таяла и снова с руки слетела полоска света. Ему стало лучше, спокойно, безразлично. Все волнения, тревожившие последнее время, отступили, пришел долгожданный покой. Упокой его душу, Господи. Чего?! Он выдернул руку из воды, но вода, тонкими прозрачными струйками сама жадно тянулась к нему, обтекая его ноги. Кусок кожи, размокшей газетой, сполз в озеро и исчез в глубине, а вода, чмокая влажной ненасытной глоткой, тянулась выше, к его естеству. Он заорал от отвращения, дергаясь на ставшем, неожиданно липким, берегу, руки не могли оторваться от желеподобной субстанции, не находя опору. Спина медленно погружалась в вязкую жижу, страх окутывал его паутиной, подкрадывался к горлу. Внезапно он перестал дергаться, закрыл глаза, вспоминая радостные моменты полета на сильных руках по комнате, большого кота и красный мяч. Его неудержимо, с бесшумным треском разрываемой плоти, потянуло вверх, оболочка на груди лопнула, словно изношенный халат и разошлась по обе стороны. С невероятным усилием он выдергивал, по очереди, ноги и руки из старой оболочки, наконец-то освободился из своего прежнего кокона и взлетел на высоту. Уже с безопасного расстояния, он брезгливо смотрел, как зеленая жидкость бурлила над остатками его шкуры и спустя какое-то время успокоилась и отступила обратно в озеро. Ничего не напоминало недавнюю борьбу, только хлопья зеленоватой пены еще плавали рядом с этим местом. Нет, он не готов к вечному покою, отчаяние – плохой помощник, а забвение годится для опустивших руки. Он осмотрел свои руки и выпустил тонкую струйку света в сторону озера. Струйка плыла над водой, вызывая волнение под водой, и в какой-то момент из воды вырвалась блестящее щупальце, и попыталось достать до струйки, но он вовремя сделал движение рукой, струйка света изогнулась и ушла вверх. Не фиг корчить из себя, черт те что, а то можно в лепешку разбиться, как рыба об асфальт. Короче, нужно осторожнее себя вести. Он попробовал представить себе иной исход этого пикника, ничего хорошего его не ждало, сожрали бы, вместе с какашками и все. Ладно бы у себя дома, а то здесь, незнамо где. Он принялся за работу и вскоре все миры, связанные с этим, были помечены. Куда теперь? Каждый мир имел десятки своих связей и, чтобы проверить их все, нужна вечность, которой у него нет… А если бы он нашел свой мир, то что…? Он сидел бы и мучился от скуки? Нет, он снова отправился бы за ответами. Так может пропустить пунктик с поиском своего дома и сразу за ответами, а? Чего ждать? Ему представилась парящая птица, и захотелось осмотреть все сверху, но вскоре он уперся в небо. Небо было упругим и полупрозрачным, внутри бегали шустрые огоньки, виднелась тонкая сеть, словно грибница. Он выпустил из руки тонкий светящийся хлыст и закинул удочку. Очень скоро что-то попалось, он тихонько потянул и вытащил какую-то хламиду. Недолго думая, он натянул ее на себя и почувствовал странное раздвоение. Он был ею, и он/она страстно желала от дорогого ей человека, Сереженьки, особенных слов и внимания и не просто желала, а жаждала. Она уверенно направилась к красному канату, который был ярче остальных, и ушла к Сереже домой. Ей нравилось у него все, такие красивые у Сережи шары, но особенно приглянулся вон тот, розовый. Она погладила его, он как-то задрожал и отозвался задорными веселыми огоньками. Ее прикосновение нравилось Сереже, она знала это, чувствовала. Шар вспух и здорово увеличился в размерах, пока неожиданно не завибрировал мелкой дрожью и не начал испускать мелкие шарики. Она тоже задрожала и упала в экстазе от ужасной красоты. Хламида на нем потрескалась и опала тонкими осколками. Он оглянулся, что за странное место и как он здесь оказался, потом пожал плечами – не страннее остальных, перекусил розовыми шариками и вернулся. Что-то случилось, но хорошее или плохое, он не знал и только надеялся, что кому-то сейчас стало лучше. Пора перебраться в другие миры и продолжить охоту. Добычи было много, добыча была разной. Некоторые он бросал, как непонятные. Как понять свое желание, чтобы ученый совет весной утвердил его в должности заведующего кафедрой? Он путался в новой обертке, падал, не зная куда идти и что делать, пока, наконец, не избавился от липкой, надоедливой, ноющей оболочки. Некоторые оболочки были простыми, как три копейки. Он вдруг желал новый велосипед и без колебаний шел к маме за приятными на вкус шариками, пока его одежка не спадала или не таяла облачком пара. Примерив, новый плащ, он внезапно ощутил раздражение и досаду на друзей, которые курили рядом с ним, а он, недавно бросивший сигареты, вынужден вдыхать табачный дым и мучиться от неутоленного желания затянуться, посмолить, курнуть. И почему те, кто курит, всегда идут впереди или с той стороны, откуда дует ветер? Он не знал куда идти, пытался давить на пузыри, вызывая, веселые на вид, шарики, но раздражение не уходило. Со злости он ткнул пальцем в шар багрового цвета, тот начал расти и одежка свалилась с него, но противным репеем долго цепляясь за ноги. Исполнение желаний продолжилось, пока он не очнулся около раздутых пузырей, сам был похож на них и еле шевелился от множества поглощенных шариков. Что он хотел? Вроде того, чтобы его жена Люся не строила глазки и не заигрывала с друзьями, коллегами по работе, соседями, покупателями в торговом центре, его родственниками и своим тренером в фитнес клубе, а также с друзьями в сети, друзьями мужского пола, этими уродами, кому делать нечего, только переписываться в чатах и клянчить красивое фото без лишней одежды. Нужно убираться отсюда. Вскоре он научился различать желания, если это модная, новая, сверкающая обновка, то скорее всего это материальная хотелка, исполнение которых упирается в отсутствие средств, а отсутствие денег упирается в старую работу, начальника-придурка и жену-дуру или мужа-идиота. Такие оболочки он забрасывал обратно. Реже попадались добротные оболочки, сделанные старательно, с любовью. Удача была на его стороне, и ему достался такой улов, среди всякой мелочи, вроде лекарства для старой собаки, желания удачного лотерейного билета и победы любимой футбольной команды. Он примерил оболочку на себя, та оказалась впору, будто сшитая по меркам. Ему неожиданно стало спокойно, тревоги ушли, сомнений не осталось. Чудесный прикид! И у него появилось имя, его звали Джек, доктор Джек. Что за желание он чувствует? Ничего особенного, ему просто хотелось убить кого-нибудь.