Союз стального кольца - стр. 36
– Пашенька, давай сходим в вагон-ресторан, – сказала Мария Степановна. Но Паша не хотел есть, единственным его желанием было, чтобы, наконец, позвонила Ева, он не мог никуда идти, как в вагоне-ресторане он расскажет Еве при всех, что он ее покинул.
– Ба, я не хочу, иди сама, – сказал Паша, не отрывая взгляд от телефона.
– Ладно, давай попросим проводника принести нам чай, у меня есть шоколадка, – открывая сумочку, ответила Мария Степановна.
Время шло, звонка все не было, Паша не находил себе места. Потом он решил позвонить Лане, узнать, как обстоят дела, но тут же отказался от этой затеи, она все сразу расскажет Еве, а это нарушит его планы. Паша встал, тяжело вздохнул, откинул спинку синего диванчика, она плавно опустилась на сиденье и открылась уже полностью заправленная постельным бельем мягкая полка.
– Ой, Паша, как здорово теперь оборудовано все в поезде, а мы зачем-то стремимся самолетами летать, раньше все было просто, сам себе стелешь матрас, который лежит на третьей полке, потом заправляешь постельное белье. А сейчас не только третьей, а даже второй полки нет, и кондиционер огромный, мне даже холодно стало, – бабушка еще что-то говорила и говорила, но Паша уже не слушал, он лег, не раздеваясь, укрылся с головой одеялом и не знал, как ему вести себя дальше. Мысль о том, что он будет жить с бабушкой так далеко от привычного ему большого города, вдали от друзей, от его школы, вдруг стала пугающей. Как он мог пойти на такой шаг, как мог надеяться, что Ева помчится за ним на край света, умоляя вернуться. Она даже, наверное, не заметила, что его нет на концерте. Он метался из стороны в сторону, садился за стол и снова ложился, выходил из купе и ходил по коридору вагона, он был взбешен и напуган, ему казалось, что поезд стремительно несет его прямо в бездну. Паша не знал, что ему теперь делать, он корил себя, что так бездумно поддался порыву, болезненной фантазии, решил изменить свою жизнь, поддавшись чувствам. Вконец измучив себя, юноша прислонился разгоряченным лбом к прохладному стеклу окна, он открыл глаза и понял, что все исчезло – и дома, и деревья, и мосты, и озера, осталась только темнота на улице и в его душе.
Ева была обескуражена, сложно сказать, чего в ней сейчас было больше – уязвленного самолюбия или тревоги, ведь зная Пашину склонность все драматизировать, он мог наделать глупостей, но Ева убеждала себя, что все это запланированная, хорошо продуманная акция, и что развязка еще впереди. Но всеобщее внимание, прикованное к ней, и беззаботность юности не давали полностью погрузиться в эти тревожные мысли.