Современные рассказы о любви. Привычка жениться (сборник) - стр. 2
Сыну своему Грише, прозванному в детстве «Человек рассеянный с улицы Бассейной», она тоже, мягко говоря, не доверяла – но поездка в Москву в душной электричке страшила еще больше. Впрочем, Инесса Семеновна понимала, что окончательной приемки работы ей не избежать, но это будет, по ее подсчетам, примерно через неделю. И может быть, жара тогда уже спадет? Дай-то бог! Гришу она отправляла с одной целью: заплатить маляршам за помывку окон и уборку основной послеремонтной грязи. А дальше она разберется сама.
Есть чудная женщина, пожилая, но шустрая, которая и натрет полы, и вымоет хрусталь, и почистит ковры, и возьмет за это совсем немного. Инесса Семеновна приглашала ее два раза в год – на генеральную уборку. Но это будет позже.
Итак, она давала сыну указания – на что нужно обратить внимание и что проконтролировать, – Гриша слушал нехотя и вполуха.
Потом, утомившись, он раздраженно кивнул:
– Да понял, мам!
Инесса Семеновна тяжело вздохнула. У калитки она протянула Грише десять рублей – маляршам – и добавила еще пятерку:
– Это тебе, где-нибудь поешь, холодильник-то в квартире отключен.
Гриша клюнул мать в щеку и направился к станции.
На Казанском мрачного вида человек в клетчатых брюках предложил ему блок сигарет «БТ» – страшный дефицит. Гриша был человеком некурящим, но покуривающим – так, в компании, для понтов. От блока он решительно отказался, а вот пару пачек купил – так, чтобы было.
Входная дверь в квартиру была оклеена газетами, а на резиновом коврике у двери виднелись белые следы, сигнал, что в квартире идет ремонт. Дверь закрыта не была – только прикрыта, и из квартиры раздавались громкие звуки радио – что-то задорное и залихватское исполнял детский хор.
Гриша зашел в прихожую и увидел сбитые деревянные козлы, а на них – молодую женщину в синих трениках, закатанных до колен, и в голубом, в мелкий цветочек бюстгальтере, с влажными пятнами под мышкой.
– Ой! – вскрикнула малярша и ярко покраснела под белой пудрой побелки. – Жарко! – объяснила она, спрыгнула с козел и проскочила на кухню.
Все, что запомнил Гриша, – это белая, всколыхнувшаяся от движения очень большая грудь малярши и простой крестик на веревочке на полной шее.
– Заходите! – крикнула она с кухни.
Когда он зашел, на малярше был уже короткий пестрый халатик.
– Ой, простите! – опять смущенно повторила она.
Гриша был страшно горд: если эта молодая женщина так смущена, значит, она явно видит в нем не мальчика, но мужа.
Он важно кашлянул и протянул ей руку:
– Григорий.
Она посмотрела на свою руку, испачканную в побелке, обтерла о халат и опять зарделась, протянув ему свою маленькую, пухлую ладонь: