Соврати меня - стр. 26
– Пей, – рычу нарочито грубо, вжимая ей в губы горлышко бутылки.
Маша подавлено молчит, глядя куда-то сквозь меня стеклянным взглядом. Она тяжело дышит, на бледные щёки наползает нездоровый румянец, придающий милому паучонку сходство с разрисованной матрёшкой – неадекватной, обиженной на меня матрёшкой. И эта отчуждённость пощёчиной горит на моей совести, ведь продолжая здесь находиться я не только навязываюсь, я претендую на то, что, по мнению Димы, принадлежит ему. Мне не улыбается лезть, куда не просят, но бросить сейчас Машу одну будет слишком бесчеловечно, даже если она уверена в обратном, а друг в порыве ярости начистит мне табло.
Вздохнув, силой заливаю в Машу пару глотков виски. Она закашливается, мотает головой, отчего большая часть жидкости стекает по подбородку мне на руку. Вижу, как дрожат её губы и мне хочется согреть их поцелуем, но максимум что я себе позволяю – провести рукой по влажным после душа волосам. Нам незачем всё усложнять.
Этой нехитрой ласки достаточно, чтобы Машу прорвало. Тонкие ручки крепко обвивают мои плечи, я помогаю ей подняться с пола, усаживаю на край кровати, сам устраиваюсь рядом и в упор не понимаю каким манером чужие всхлипы так тяжело ударяют мне вглубь грудной клетки. Становится муторно из-за того, что мы с Димкой, два здоровенных лба, сами страдаем хрен пойми чем и девочку глупенькую не щадим. Бежать от нас нужно, неважно, кто она на самом деле и какие цели преследует, втроём нам не выплыть. Жаль Машка не слышит.
– Не молчи, легче станет, – безуспешно пытаюсь смягчить свой грубоватый голос. – Понимаю, я не внушаю доверия. Просто представь на моём месте, ну не знаю... кого-то, кто не такой засранец.
– Ты всё равно засранец, – всхлипывает она, елозя лицом по моей залитой слезами футболке. – А я совсем запуталась... Нам было так хорошо, пока ты не вернулся. Дима рядом с тобой другой: непонятный, незнакомый. С каждым разом дальше, дальше, дальше... Верни мне старого Диму, слышишь?!
– Ну, эт ты загнула, паучонок, – снова глажу её по голове, прикладываясь к бутылке. – Помни, братец Мир жилетка, а не золотая рыбка. Хотя здесь так сыро, что жабры отрастить не помешает.
Машины губы трогает слабая улыбка. Она уже сама отбирает у меня виски, мы заводим разговор ни о чём. Вспоминаем почти что пустующий ныне аквариум, который при жизни отца знал лучшие времена, ведь до совершеннолетия она жила в моём доме, возможно даже присвоила мою спальню и наверняка заняла козырное место в отеческом сердце. Он всегда говорил о падчерице с особым теплом, в то время как от меня всё больше отдалялся.