Совокупность совершенства - стр. 26
Со мной в отделе работало еще около сорока человек, а во всем департаменте – почти тысяча. И никому не давали взяток. Даже не предлагали. Наверное, так происходило потому, что департамент наш был абсолютно засекречен. Не существовало его ни в официальных справочниках администрации, ни в том самом медиапространстве, которое мы с упоением ворошили и чистили от всяких опасных бредней. Формально нас не существовало. А на самом деле мы существовали. Еще как существовали. И есть нам тоже хотелось!
Не то чтобы мы вырезали любую позитивщину, нет, но если речь шла о какой-нибудь важной победе – над болезнью, над немощью, в спорте, в искусстве или еще где, – то обязательным условием допуска такой новости до массовой аудитории было подчеркивание роли государства в этой победе. Не дозволялось просто взять и написать, что гражданка Серебрякова победила рак благодаря вере в Бога, профессионализму врачей, уверенности в собственных внутренних ресурсах и безоговорочному желанию жить. А как дозволялось? Так: «Гражданка Серебрякова полностью исцелена от рака благодаря новейшим достижениям отечественной медицины, превзошедшим любые мировые стандарты, в частности технологии Бангладеш». Так могло пройти. И проходило. Работали мы с девяти до шести, как и большинство государственных учреждений. В пятницу – до пяти. А после? После я шел домой, в маленькую однушку, доставшуюся мне от родителей.
И вот в одну из осенних пятниц я вышел со службы и направился в сторону дома. Если позволяла погода, ходил пешком – полезно как для физического, так и для душевного здоровья. Я миновал закрытые на тотальный досмотр станции метро, обогнув столпившихся у входа недовольных опаздывавших пассажиров. Смиренно пропустил несшиеся куда-то пожарные машины, гудевшие своими мощными сиренами. При переходе улицы Ленина меня чуть не сбила карета скорой помощи, которая мчалась куда-то на красный сигнал светофора. Чем ближе я подходил к окраинам города, тем более напряженными и угрюмыми становились лица прохожих и менее трезвыми их взгляды. Мне тоже очень хотелось сделать свой взгляд таким же, слегка затуманенным, но я честно держался, потому что не желал изменять своему любимому бару «Нить», находившемуся в подвале дома, где я жил. Мой план на вечер пятницы был сверстан еще в прошлое воскресенье и являл собой двухходовую комбинацию: выпить в баре несколько кружек пива, затем, поднявшись домой, посмотреть последнюю часть «Голодных игр». План этот завораживал меня своей красотой и простотой, и я, задумавшись о нем, сам не заметил, как увеличил скорость движения.