Совокупность М. - стр. 2

Башантинская степь. Вот он, трехлетний мальчонка. В его руках арбуз. Надувшись от важности, он вышагивает по пыльной, мягкой колее. Влекомый тяжестью арбуза, не в силах удержаться на ногах, карапуз неудержимо устремился под уклон. Падение головой в расколовшийся от удара о пыльную дорогу арбуз обернулось ужасным конфузом. Отец с матерью и шедшие рядом люди весело заливались хохотом, глядя на его страдальчески-обиженное, в арбузной мякоти, лицо.

Он не заревел от обиды и испуга. Обиженно сопя, мальчонка терпеливо сносил веселье окружающих его людей. Мать утирала ему лицо, отец отпускал шутливые словечки, а он молча переживал выпавшее на его долю унижение. Может, Максимка запомнил этот случай потому, что в этот день он понял одну простую истину: его несчастья горьки только ему одному. Для других они лишь повод для веселья. С того времени и на всю жизнь поселилась тогда внутри него, несмышленыша, отчетливое и точное понимание амбивалентности человеческих отношений.

Суетившиеся каждодневно вокруг него ненужные и странные люди только мешали ему сосредоточиться на самом важном в эти последние дни. Сколько ему ещё ждать кончины, он не мог знать. Старик точно знал только одно, – если он не сможет освятить эти дни желанными воспоминаниями, то сгинет в никуда отжившим куском никчемной плоти. Это желание появилось у него давно, с первых дней болезни. Но наравне с ним росло ещё напряжение ожидания встречи с неким человеком. Его он воспринимал как мессию, избавителя, подателя его сокровенной мечты. Часто это напряжение становилось вовсе нестерпимым. Максим Данилович в любом из входивших в комнату людей ожидал увидеть только его. Обманувшись, уходил в себя, и лишь горькая складка у его губ выдавали глубокое разочарование.

Старик снова сосредотачивался на своих воспоминаниях. Смутные видения хаотично теснились перед его мысленным взором, но часто в них возникали пугающие чёрные провалы. Старик знал, что именно в них сокрыта тайна, которой он жаждал и никак не мог открыть. Он не мог понять, что связывало эти воспоминания и долгожданного посетителя, но чувствовал, что одному без другого не быть. Без этого он не сможет принять своё последнее успокоение в этом мире.

Почему-то воспоминания возникали из беспорядочного мельтешения не так, как хотелось ему. Он жаждал проникнуть в черные провалы, а его усилия вызывали перед взором пустые, хлопотные дела, случившиеся в его долгой жизни.

Часто, ближе к вечеру, он знаками просил откинуть шторы с окон, так как боялся не разглядеть в темноте комнаты своего таинственного посетителя, пропустить его приход. Старик был почему-то убеждён в том, что тот должен прийти в сумерках и остаться незамеченным никем в одном из дальних углов большой залы. Максим Данилович перестал спать и только на краткие мгновения забывался тяжелым, беспокойным сном. Сны не приносили ни облегчения, ни отдыха его, измученному постоянным напряжением ожидания, мозгу. Но всё же он всё чаще видел сон, который был воплощением его давней мечты. Но даже он не приносил успокоения. Он знал о нем, но вспомнить был не в силах. Черная бездна высасывала из него все значимые даты его жизни.