Советская повседневность: исторический и социологический аспекты становления - стр. 51

, т. е. такого сопоставления, которое не проходит мимо единичных случаев, а всегда берет их за точку отсчета. Традиционный компаративистский подход через аналогию был заменен концепцией «нормального исключения» Э. Гренди, где на первый план выходит аномалия: «Знаменательно, что историк всегда работает не с непосредственными свидетельствами. При таком положении вещей может получиться так, что экстраординарный документ (или необычный источник) приведет к экстраординарному “нормальному явлению”, которое именно потому столь выразительно» [Гинзбург, 1996. С. 226–227; Grendi, 1977. P. 512]. Показателен вывод микроисториков о том, что «нормальные исключения» особенно часто проявлялись в периоды ускоренной модернизации общества [Журавлев, 20006. С. 31, 34–35]. Но «исключительная норма» может иметь и другое значение. Когда источники систематически замалчивают или искажают жизнь низших социальных групп, нетрадиционный (в том числе статистический) документ может быть гораздо выразительнее тысячи типичных источников. Маргинальные случаи ставят под вопрос старую парадигму и способствуют созданию новой, более плодотворной.

Еще одной особенностью работ по микроистории стала специфическая программа коммуникации с читателем, выражавшаяся в стремлении через рассказ о конкретных фактах показать реальное функционирование тех аспектов жизни общества, которые были бы искажены во время обобщения или количественной формализации. При этом процедура исследования, приемы доказательств и конструирование интерпретаций сами становились предметами рассказа, т. е. произошел отказ от авторитаризма историка. По выражению Дж. Леви, микроистория представала, скорее, как «автопортрет, а не групповой портрет» [Леви, 1996. С. 169, 172, 180]. Кроме того, микроисторический подход поставил вопрос о специфических методах познания прошлого, и прежде всего об использовании косвенных свидетельств, признаков и даже примет.

Сегодня микроистория несет в себе плодотворный импульс для дальнейшего развития социальной истории. В частности, следуя модели реконструкции семьи, микроистория раскрывает всю сложность каждодневной жизни, существовавшей в огромном разнообразии местных сообществ. Микроисторические исследования направлены на изучение сети социальных отношений и типов поведения. Тем самым открывается возможность нового взгляда на становление исторических структур, а также на кратко- и среднесрочные исторические процессы [Медик, 1994. С. 196–197].

Микроисторическое наблюдение, открытое для теоретического осмысления, в то же время, благодаря своим историческим «съемкам ближним и крупным планом», изменяет традиционный взгляд на историческое целое. А исторические реконструкции и интерпретации, осуществленные благодаря концентрации микроисториков на ограниченном поле наблюдения, дают качественное расширение возможностей исторического познания.