Совесть – имя собственное - стр. 28
Однажды на 23 февраля ему поручили сделать доклад о Советской армии.
В огромной столовой первый ряд и президиум занимали офицеры, служащие и учителя. Было немало женщин.
Шевчук поднялся на трибуну и начал свой доклад.
Когда он дошёл до отличия нашей армии от армий западных стран, то его уже порядком развезло и он с пафосом заявил:
– Да что там говорить! Какое может быть сравнение с нашей армией? Кто смотрел кинохронику, как Президент Франции Помпиду прилетел в Шереметьево, тот видел, что когда наш оркестр заиграл «Прощание славянки», то французские генералы аж задрожали. А что вы хотите от французской армии, если там одни педерасты.
Президиум упал со стульев, но какой же это был подарок циничным и отмороженным зэкам, половина шуток у которых составляла эта тема.
Смеялись над этим года два. До тех пор, когда Николая Ивановича отправили на пенсию за нехороший проступок.
…Освободился многолетний комендант его отряда Вася Прилуцкий. Высокий и толстый хохол.
А поскольку они проработали вместе много лет, то Шевчук пригласил уже вольного Васю к себе домой, где они и пили «до потери документов». Поскольку трезвый Вася – это не совсем то же самое, что пьяный, то, уезжая, гость прихватил из шкафа парадный капитанский костюм, с коим и прибыл в родной Воронеж, где его вскоре задержал военный патруль, потому что форма была на нём явно с чужого плеча.
Был большой скандал, и Николая Ивановича под сочувствующие вздохи зэков и сослуживцев проводили на пенсию.
Жить он остался в посёлке, потому что уже без зоны жизни себе не представлял.
Однажды командир батальона подвёл ко мне высокого, породистого и красивого мужика лет тридцати пяти в дорогих и модных очках. Это оказался Председатель районного суда Эдуард Васильевич Щтемберг.
Простой и доступный судья был обожаем зэками, потому что попавший к нему на процесс по досрочному освобождению или поселению кандидат обязательно отпускался.
За это зэки содержали его старый ГАЗик в идеальном состоянии, а дровами и ремонтом районный суд был всегда обеспечен. А эти проблемы являлись немалой заботой любого руководителя.
Ни о каких деньгах судье я никогда не слышал.
Благодаря Эдуарду Васильевичу я тоже вышел на поселение и ещё потом оставил полтора года от своего срока родному государству. Больной, с температурой он приехал в наш посёлок и провёл заседание суда, узнав, что замполит хочет мне навредить и отложить моё дело. После моего освобождения мы продолжали общаться запросто и на равных.
А через четыре года, когда обком хотел его растерзать за критическое выступление на бюро, я прилетел к нему и увёз к себе, где мой знакомый секретарь райкома взял его инструктором в административный отдел и дал трёхкомнатную квартиру.