Сова летит на север - стр. 36
Обернувшись, Первый стратег жестом подозвал рыбака, которого днем угораздило выскочить наперерез триере. Долбленка перевернулась, но бедолагу спасли, бросив ему веревку. Теперь, замерзший на ветру и жалкий, он дожидался допроса на палубе.
– Дай ему плащ, – приказал Перикл одному из эпибатов.
Рыбак укутался в шерстяную хламиду. Его колотило, хотя скорее от страха, чем от холода.
– Как зовут? – спросил Перикл.
– Клиний.
– Покажи дом ойкиста.
– А?.. Кого?.. Зопира? Так это… возле фактории… ага, он же зерном торгует, ну вот, значит, где торгует, там и живет.
Держась за планшир, рыбак всмотрелся в береговую линию. Начал тыкать пальцем.
– Вон храм Деметры, дальше храмы Аполлона Филесия и Афродиты Урании… За ними винодельня, потом кварталы гончаров, оружейников, валяльщиков… Все эмпории – на окраине. Они, понятное дело, находятся рядом с дорогой, чтобы телеги было удобнее разгружать… Там и дом Зопира. Большой такой, из зеленого мергеля – сразу увидите.
– Кто у вас пресбевт? Гилон? – допытывался Первый стратег.
– Так это… да.
– Отношения с Кизиком какие?
– Дружат.
Перикл досадливо покачал головой: его худшие опасения подтвердились. Когда-то присланный Советом пятисот в качестве ойкиста афинянин сумел забраться на вершину власти, но, как только стал пресбевтом, ввел непомерные налоги на ввозимые из Афин товары, а последние несколько лет даже не предоставлял отчеты о проделанной работе. Формально – союзник, а фактически – местный царек, плюющий на обязательства перед метрополией.
«Значит, они близки, – думал он. – Вряд ли удастся Гилона перекупить. Если бы его мучали угрызения совести, давно бы выехал встречать эскадру».
– В городе есть фракийские наемники? – неожиданно спросил Спарток.
Рыбак кивнул.
– Где казарма, знаешь?
– А то! Это слева, возле дворца Гилона. Пристройка к кузне.
– Сколько их?
– Человек пятьдесят.
– Ты что задумал? – сощурился Перикл.
– Если они перейдут на нашу сторону, возьмем Нимфей в два счета.
Первый стратег крякнул от досады. Это что же получается, он столько сил приложил, чтобы сделать одриса гражданином Афин. А главное – полезной, можно считать, незаменимой фигурой в политической игре на Боспоре. И вот теперь он хочет совершить безрассудный, опасный поступок, который может стоить ему жизни и сорвать хорошо продуманный план.
Ответ прозвучал жестко:
– Ты не для этого плывешь в Пантикапей.
Спарток не сдавался:
– При всем уважении… Мы не знаем, сколько в городе афинян и как они настроены. Ты политик, поэтому исходишь из того, что каждый клерух должен быть патриотом Афин. А ты уверен, что они готовы идти на жертвы, рисковать своей жизнью, жизнью семьи?.. Вспомни, что ты говорил мне про пританов: каждый думает в первую очередь о достатке и спокойной старости. Чем эти афиняне отличаются от тех? У них тоже промысел, дети, добро… Ты уверен, что они хотят перемен?